Утром разгорелась жаркая дискуссия. Пард торопился. Его бесила ничтожная скорость передвижения с таким количеством остановок, но он был вынужден согласиться, что пришедший в себя, но ещё очень слабый Кирилл должен полежать ещё хотя бы день. Рыся, вымотанная трудным переходом, тоже жаловалась на боль в ещё не заживших ногах, да и Тир чувствовал потребность отоспаться. Уже несколько сумасшедших дней ребята отдыхали урывками, постоянно влипая в очень неприятные события. Парду же не терпелось залезть наверх, где ему грезились все богатства мира, положенные перед ним на блюдечке. Проснувшийся Кирилл после очередной порции лекарств и плесневой похлёбки, сваренной Травой на костерке из ручек дивана, тоже принял участие в дискуссии. Где они находились, Кирилл не знал. Ни этого места, ни потёков плесени на стене, ни собак он никогда не видел. Убежище было в этом же тоннеле, в этом Кир был уверен, и он предложил пройти наугад, сколько сможет, в надежде найти знакомые места. Но при попытке встать обнаружил себя таким ослабевшим, что даже выйти справить нужду без помощи парней не смог. Так что этот вариант был тоже пока отложен. На расспросы Парда об автомобильном путепроводе Кирилл пояснил, что никогда там не был. Дядя запретил ему туда соваться и всегда, когда шёл за товаром, оставлял племянника в убежище. Кирилл знал только, что там очень опасно и даже старый мошенник смертельно боялся подниматься наверх. Гнала его только необходимость пополнять запас товаров, да жадность. Кстати, только сейчас Кириллу осторожно рассказали о смерти дяди. Как-то до сих пор не было случая. То парень был невменяем, то ситуация как-то не располагала. Пока ребята отдыхали после нападения людоедов, труп дяди около убежища благополучно исчез. Видимо, каннибалы рискнули собрать урожай с небезопасной плантации. Кирилл отреагировал странно: он вдруг отвернулся к стене и тихо расплакался. Травка и Рыся с мокрыми глазами сидели рядом, а парни вполголоса продолжали строить планы. Было решено отдохнуть вдали от зримых опасностей, в убежище и при большом скоплении еды и лекарства. Что и было сделано. Пард начал экспериментировать с топливом для костра и выяснил, что мелкие сухие косточки, так же, как и хитиновые панцири мокриц, отлично горят. Несмотря на возмущение Травы, было решено, что собачатина — хорошее подкрепление для больного и день прошёл в серьёзных хозяйственных хлопотах. Ароматная мясная похлёбка стала наградой за все лишения, вызвав румянец на щеках даже быстро приходящего в себя Кирилла. Кроме того, Тир подбил точно брошенным ножом шуструю мокрицу. Заботливая Травка добавила в адское варево из плесени выжатый из мокрицы сок по рецепту доброй людоедки, а всё остальное с удовольствием слопал щенок. Хорошо хоть больной не видел этой аппетитной процедуры. Но, судя по его состоянию, варево Травки всё же действовало. Никто больше не проявлял признаки заболевания, но бдительная девушка заставила всех для профилактики несколько раз приложиться к банке с желеобразным лекарством. Вся компания, поделив дежурства, судя по часам Парда, завалилась спать очень рано, сытая и довольная.
Травка очнулась от странного сна, который даже не запомнился, но от которого во всём теле осталась странная истома. Она лежала рядом с Кириллом, прислушиваясь к своим ощущениям. Каждая клетка её организма была странно напряжена, и она никак не могла лечь удобно, боясь помешать больному. Наконец, маясь от непонятного томления, Травка зажгла светильник, чтобы приготовить очередную порцию лекарства и наткнулась на странный взгляд Кирилла. Лицо парня, исхудавшее до полупрозрачного состояния, освещалось скупыми отблесками светильника, но было видно, что он смотрел на свою добровольную сиделку в упор, неподвижно и внимательно, и слегка улыбался. Внутри у девушки всё оборвалось и задрожало, а светильник чуть не вывалился из внезапно ослабевшей руки. Пытаясь справиться с внезапным потоком эмоций, Травка непослушным голосом спросила:
— Тебе лучше?
— Да, — ответил Кирилл, не отводя таинственного пристального взгляда, — ты чего не ложишься?
