— Что там? — почти одними губами спросил Тир, почему-то не решающийся говорить вслух.
— Тут кровища везде, — радостно сообщил нечувствительный к таким вещам Пард. И тактично добавил: — Надеюсь, не Рысина?
— Нет. — Травка уже взяла себя в руки, но место трагедии опять всколыхнуло пережитое, и голос девушки ей не подчинился. — Это Рыся мужику горло перерезала, — хрипло пояснила она, — когтём.
— Во даёт! — всё так же возбужденно-радостно спросил Пард. — Куда же она дальше делась?
— Вон в ту дыру полезла, а Варвара не дала её догонять, — Травка, вспомнив, как ломик опустился на голову доброй толстой женщины, наверняка знавшей, что её за такое не помилуют, опять всхлипнула. Тир нащупал руку подруги.
— Пойдём. Мы отыщем мелкую, она не могла далеко уйти.
— Я там всё облазила, — безнадёжно прошептала Травка, но послушно пошла следом за слепым, которому привыкла доверять.
В узком коллекторе пришлось идти гуськом. Впереди на сей раз двигался Пард, Тир замыкал шествие, держа нож наготове. Травка, не отпускающая руку друга плелась посередине, устав от тяжелых переживаний и безнадёжности. Вдруг Пард остановился. В небольшой комнатке, образованной четырьмя сошедшимися коридорами коллекторов, на небольшой осыпи, лежала, залитая кровью Рыся, а на груди у неё сидела крупная белая крыса. Травка вдруг заорала и бросилась к подруге, чуть не сбив с ног замешкавшегося от неожиданности Парда, и оставив перепуганного Тира стоять с открытым ртом. Она схватила Рысю за плечи и попыталась посадить её безвольное тело, когда сонный голос произнёс:
— Трава, ты чего?
Потом, конечно, начались тормошения, расспросы, слёзы Рыси по поводу убежавшей крыски, и слёзы Травки просто так, от облегчения, подколки Парда и ощупывания Тиром девочки на предмет её целостности. Общий возбужденно-радостный гомон, во время которого их всех можно было взять голыми руками, буде было бы кому, привел всех в добродушное состояние. Рысе даже позволили поискать крысу, и очень удивились, когда выяснилось, что чудное животное особенно никуда и не убегало, а сидело в ближайшем укрытии, притаившись за камнями. Она легко поддалась на уговоры девочки и доверчиво залезла ей в капюшон. Пард что-то проворчал по поводу: «Только крыс нам ещё и не хватало…», но Травка была настроена так категорично, что возражать ей в таком состоянии было просто небезопасно. Девушка была так напугана потерей подруги, которая много лет была ей ближе, чем сестра, что сейчас Рыся спокойно могла бы завести себе сороконожку в качестве карманной зверушки, ей бы никто не возразил. По пути обратно в убежище ребята возбужденно рассказывали друг другу перипетии недавних событий. Пард даже показал в лицах свой подвиг, пробежавшись вокруг обгорелой двери, так и торчавшей на рельсах. Он снова отважился заглянуть за поворот, но людоеды ушли окончательно, унеся раненных и мёртвых. Ребята прикинули количество нападавших и даже слегка им посочувствовали. Получалось, что нести придётся по двое-трое, а тела убитых были не детских пропорций.
После бурной дискуссии, было решено задержаться на пару часов в убежище. Во-первых, нужно решить, что делать с Кириллом, пребывающем в тяжёлом беспамятстве. Во-вторых, Травка решительно требовала всех отмыть, особенно Рысю, покрытую жутковатой коростой чужой запекшейся крови. А в-третьих, после такого перерасхода физических и душевных сил, ребята просто валились с ног от усталости, а отдыхать в коридорах, по которым рыщут людоеды, как то не хотелось. Хором все, ещё стоявшие на ногах, признали, что пока здесь самое безопасное для них место.
В энергичных хлопотах прошло ещё некоторое время, но, когда чистые переодетые девчонки вышли из уборной, они увидели крепко спящих вповалку ребят, вымотавшихся в бурных событиях последних нескольких часов. Травка заботливо обтёрла лицо Кирилла, поменяла повязку на запёкшейся ране и присела рядом, готовая охранять друзей. Через несколько минут, сладко спали все.
Уже несколько часов ребята шли ударным маршем, стремясь как можно больше увеличить расстояние между собой и негостеприимным «Крылатским». Было ясно, что по какой-то прихоти судьбы их «Молодёжная», лежащая почти на поверхности, как и «Крылатское», оказались целы и невредимы, чего не скажешь о тоннелях между станциями. По рассказам Кирилла, дальше шла золотая жила торговца — подземная автомагистраль, проходящая над метрополитеном и техническим тоннелем. На протяжении полутора километров на приличную глубину спускалось сразу три тоннеля один над другим, соединённые аварийными ходами. Но рухнувший самолёт пробил два верхних уровня и застрял в нижнем, вызвав серьёзный обвал. Теперь ребятам приходилось большей частью пролазить в узкие проходы, обходить тупики и осыпи, лезть в люки и спускаться по узким штольням. Кирилл вёл достаточно уверенно, но ему приходилось отдыхать на каждом шагу, а пару раз Тир отказался лезть в проход, заверив, что тот «держится на соплях». Подростки не роптали, зная, что Тир вряд ли ошибается, и возвращались назад в поисках более безопасного пути. Иногда Рыся предупреждала, что осыпь впереди «сильно светится», и опять же путешественники ползли в обход. Становилось ясно, почему для людоедов человечина — такой дефицит. Мало кто мог дойти до «Крылатского», а до «Молодежной» и вообще никто не доходил. Ходы шли всё время вниз. Ребята спускались всё глубже под землю. Всё же назвать их передвижение ударным маршем, было бы слишком громко, поскольку Кирилл еле шёл, шатаясь и почти ничего не замечая вокруг от жуткой головной боли. Обезболивающие из аптечки Тира подействовали лишь на пару часов, а добавлять ребята побоялись, вдруг ещё хуже будет? Остальные молчали, сочувствуя новому товарищу, и думали о чём-то своём.
