— Погодите, тихо вы, это не Трава… Смотри, — дёрнул Пард Кирилла за рукав, призывая глянуть в сторону кучи страшных мертвецов. Но в ответ Кирилл только загнулся в очередном спазме. — Да, блин, у неё кожа не зелёная, обычная… Вот немного есть, на руке. И не Рыся, волосы короткие и седые, а у Рыси — косички, ты же сам заплетал. — Ответом ему было только мучительные звуки пищи, покидающей в спешном порядке желудок Кирилла. Еле сдержавшись, чтобы не последовать за другом, Пард поспешил успокоить Тира:
— Тир, не ной, здесь больше нет маленьких трупов, все большие. Девчонок здесь нет. — Он грубовато поднял ослабевшего от ужаса слепого и потащил подальше от импровизированного морга. Этим будут заниматься боевики, а не они. А их головная боль — где девчонки?
После получаса нервного прочёсывания местности, ребята вспомнили, что станция — это далеко не только платформа и железнодорожные пути. Хоть всё здесь и не было достроено, но в скале уже вырубили помещения для будущих эскалаторов, какие-то залы, похожие на пещеры, переходы и подъёмы и, главное, всё это хозяйство было снабжено неприлично большим количеством коморок и комнатушек, видимо, когда-то нужных для каких-то неизвестных теперь целей. На многих были двери и почти везде были вставлены замки.
Парни метались по подземелью, ничего не соображая от нарастающей паники. По крайней мере, Тир и Кирилл не могли отделаться от совершенно нелепой уверенности, что с девочками случилось что-то страшное.
— Так можно блуждать вечно… — Отчаявшись, пробормотал вымотавшийся Пард, который хотел есть, спать и задрать куда-нибудь исстрадавшиеся ступни, но понимал, что этого не сделает, и поэтому был жутко злой на всех из-за своего героизма. — Всё, стойте. Стойте, я говорю… Сели, передохнули и включили мозги. Сколько можно бегать? Тир, когда ты их видел в последний раз?
Грубый тон вымотанного и очень злого Парда подействовал на растерянных Тира и Кирилла, как ковш воды на голову. Не сразу, но парни всё же сели на корточки возле очередной двери, к которой не подошёл ни один ключ, и начали рассуждать. Чем дольше они думали, тем больше успокаивались. Действительно, если Серафима прятала девочек и не давала им сбежать, то они должны были быть заперты где-то в комнатках, нужно просто терпеливо их обойти, присмотреться к следам и вообще, передохнуть и перестать психовать. Пока они говорили, Тир всё время прислушивался. Пока Кирилл не обратил на это внимания.
— Тир, ты что-то слышишь? — остановил он разглагольствования Парда. Тот обиженно замолчал.
— Не пойму, что-то знакомое. Помолчите немного и не светите пока по сторонам, кажется, я понимаю, что это такое. — В тишине Тир медленно встал и, пригнувшись, пошёл в сторону, сразу же растворившись в темноте. Оставшиеся напряжённо светили фонариком в одну точку, только Пард чуть слышно продолжал что-то ворчать, по поводу чьих-то глюков. Его разозлило, что такую вдохновенную речь так бесцеремонно прервали. Потом и он затих, всё же понимая, что слепой не будет просто так бродить в потёмках. Хотя… для него-то всё равно…
Тир вынырнул из гулкой тьмы зала, где они притулились у стенки, как всегда неожиданно и совершенно бесшумно. На его плече сидела, нервно поводя усиками, крупная белая крыса, на тельце у которой болтались ошмётки Рысиного рукава.
— Крыска! — Завопил Кирилл, к которому внезапно и совершенно необоснованно вернулась надежда, такая горячая, что из глаз брызнули счастливые слёзы. Животное дёрнулось, но рука Тира, спокойно и бережно придержала зверька на плече.
— Народ! Судя по всему, она не была с Рысей и искала её так же, как и мы. Но Рыся ей обрадуется, это точно. — Сказал Тир, и даже Пард не возразил ему на это. — И ещё, это… Я знаю, что вы сильно устали, может, посидите здесь, а я поищу. Я это место по-любому найду, — немного смущённо предложил слепой.
— Я пойду с тобой. Я не смогу тут… с ума сойду от беспокойства, — вскочил на ноги Кирилл, — А ты посиди, у тебя же ноги болят. — Обратился он к Парду, но тот внезапно зло выругался и, кряхтя, поднялся на действительно нещадно саднившие ноги. Кирилл предложил то, чего Пард теперь боялся больше всего — остаться одному в темноте, даже если есть фонарик и друзья рядом. Неокрепшая после испытаний возле «Строгино» психика парня пока выдержать такое не могла. Он уже напрочь забыл, что когда-то мечтал оказаться в подземельях один и считал ребят серьёзной помехой для свершения своих удивительных подвигов.
