Пару недель спустя Твиг и Кэнди сидели на веранде, когда Элис и Чарли показались на подъездной дорожке Торнфилда; его грузовик был забит снаряжением, которое должно было помочь завершить долгий процесс восстановления фермы после наводнения. Твиг была сильной, угловатой и все такой же нежной, как прежде. У Кэнди были все такие же длинные голубые волосы, ярче цветка. Элис была рада вновь увидеть Миф, Робин и нескольких других оставшихся Цветов, а также встретить новую женщину, которую Твиг и Кэнди приняли в семью. Чарли был тихим, он внимательно смотрел и слушал, вбирая в себя детали пейзажа и те истории, из которых появился он сам и Элис.
Они проводили вечера за обеденным столом, наслаждаясь угощениями Кэнди и делясь воспоминаниями. Женщины рассказали Чарли о Торнфилде и научили его языку цветов; Элис привезла Словарь Торнфилда с собой, чтобы показать его брату в присутствии Твиг и Кэнди. Они обе суетились над ним, как курицы-наседки, особенно Твиг. Элис не могла припомнить, чтобы она когда-либо видела не ее лице такую радость.
Чарли поселился в комнате Джун, а Элис забралась по лестнице в свою старую комнату в звонарне. Она спала с открытыми окнами, через которые лился лунный свет.
За несколько дней до возвращения на побережье Чарли попросил Элис показать ему реку.
– Она часть истории Торнфилда. Отведешь меня туда, пока мы не уехали?
Элис заметила, как Твиг и Кэнди переглянулись.
– Я видела это. – Элис погрозила им пальцем. – В чем дело?
Твиг кивнула Кэнди, и та вышла, а потом вернулась, неся в руках урну.
– Нам показалось, что было бы неправильно сделать это без тебя… – она запнулась.
День, в который они провели церемонию, был ясным и приветливым. Солнце просеивалось сквозь кружево эвкалиптовых ветвей, зеленое и золотое. Твиг и Кэнди произнесли небольшие речи, а потом, когда настал момент, Элис развеяла прах Джун. Глядя, как прах утекает прочь вместе с рекой, Элис вытерла слезы и вздохнула так глубоко, словно выпустила на волю вздох, который давно держала в себе. Она крепко обняла Твиг и Кэнди. Годы воспоминаний реяли вокруг них. Когда все направились к дому, Элис подала Чарли знак, чтобы он задержался вместе с ней.
– Я хочу кое-что тебе показать, – сказала она.
Элис подвела его к гигантскому эвкалипту.
– Здесь наши родители встретились, к добру ли, к худу ли… – Голос ее дрожал. – Благодаря этому месту мы есть друг у друга. Это в той же мере твоя история, как и моя.
Чарли принялся разглядывать ствол эвкалипта, испещренный надписями. Дотронулся рукой до шрама на том месте, где было имя их отца. Хотя его подбородок дрожал, он задорно улыбнулся Элис. Когда он полез в карман за перочинным ножиком и оглянулся на Элис, вопросительно подняв бровь, она ответила ему такой же улыбкой и кивнула. Они возвращались с реки, рука в руке, овеянные запахами коры и древесного сока; на стволе эвкалипта остались вырезанные имена его приемной матери и их матери.
Утром, когда они уезжали из Торнфилда, Элис принесла с собой стопку бумаг за стол, где они завтракали. Она передала их Чарли. Он недоуменно посмотрел на нее. Твиг и Кэнди, с которыми она уже успела обсудить свои планы, наблюдали за ним, улыбаясь. Элис на всю оставшуюся жизнь запомнила выражение лица Чарли, когда он развернул дарственную с подписью Элис, которой она передавала свою треть Торнфилда ему.
* * *
Элис отложила в сторону огненные цветы и взяла верхнюю книгу из стопки. Она пробежала взглядом по почерку бабушки в Словаре Торнфилда. Провела пальцем по буквам историй, которые уже читала десятки раз: о Рут Стоун, Уоттл Харт и самой Джун. О Клеме и Агнес. О Кэнди и Твиг. Элис покрутила стебель огненного цветка, зажав его между пальцами и размышляя о его значении: Цвет моей судьбы. Собравшись с духом, она отложила словарь подальше, на садовое кресло.
После этого она просмотрела папку с бумагами: в ней были распечатанные письма от Дилана, которые он слал ей после ее отъезда ежедневно, еженедельно, ежемесячно – все до единого. Ее взгляд впился в строки, которые она знала наизусть, в одном из первых писем.
