– Матвей, – обратилась она к спутнику, когда они вышли из машины, – раз ты такой чудо-врачеватель, может с плечом поможешь? Болит, зараза.
– Увы, это не в моих силах. У меня только одни пациенты – кошки.
– Почему?
– Им есть что предложить взамен.
На остановке никого не было, и они могли спокойно разговаривать, не опасаясь привлечь к себе внимания.
– Вот уж не думала, что Мурки с Мурзиками более платежеспособны, нежели люди. И чем рассчитываются – пойманными мышами? – недоверчиво хмыкнула Маргарита. Ей стало ясно – мужик настолько на нее «запал», что начал нести полнейшую чепуху. Правда, там, в квартире, она почти ему поверила, и не последнюю роль в этом сыграл огонек на ладошке.
– Слышала, что у кошек девять жизней?
– Ага. Они все из клана бессмертных Маклаудов.
– Это правда, Марго. – И опять снисходительный тон, который подействовал на взвинченную девушку как красная тряпка на быка.
– Во времена моего детства в доме родителей сменилось несколько кошек, и ни одна из них не умирала даже дважды! И каждый раз для меня это была настоящая трагедия. Так что хватит держать меня за дурочку со сказками для младшего дошкольного возраста!
– Не надо путать, Марго. Смерть у всех одна, а вот жизней…
На этом объяснение закончилось. Не дождавшись окончания фразы, Маргарита решила последнее слово оставить за собой.
– Ты меня окончательно запутал. Славный выдался денек – взрыв, погоня, псих с оружием, бессмертный кот, вернувший себе мужское достоинство… Я ничего не забыла? А ты не хочешь мне хоть что-нибудь объяснить? Да, и хватит маргокать. Пока прощен, поэтому можешь опять называть Ритой.
– Как скажешь, – лаконично ответил он, но это абсолютно не входило в планы Кортиной.
– Ну, так что ты там говорил о девяти жизнях?
– Пользоваться кошки могут лишь одной, остальные попросту пропадают.
«Объяснил, называется! И после этого кто-то говорит о женской логике…»
– Тогда какой в них смысл?
– Такой, что я могу их использовать с большой выгодой. В том числе – и для излечения кошек.
– Выходит, у Маркиза теперь их осталось восемь? – С арифметикой у девушки никогда не было проблем.
– Ну, да…
– Ты страшный человек, Матвей. – Рита все ждала, когда закончится этот театр абсурда, но пока решила подыгрывать «волшебнику». Ей даже стало интересно – что он выкинет дальше? На сумасшедшего вроде похож не был, скорее, заигрался в свои экстрасенсорные игры и сам уже в них поверил. – Скажи, пожалуйста, а тот рыжий котенок, от которого я собак отогнала, тебе не знаком?
– Удивляюсь твоей проницательности, Рита. Да, Барсик – мой разведчик в стане врага. Он и доложил о твоей беде.
«Опять издевается? Может, мужик действительно не в своем уме? Ну нельзя же со столь вдумчивым выражением лица говорить полнейшую ерунду!» – мысленно возмущалась девушка.
– Хорошо, что я обожаю кошек, – вслух произнесла Кортина. – Мультик «Шпионские страсти» смотрел? Может, ты – секретный агент, а твой Барсик – переодетая собака Джульбарс? Тогда понятно, почему на него набросились те лысые псы.
– Не всякий обожатель кошек рискнет кидаться на псов Бориса, – заметил волшебник.
– Погоди, значит, они тоже вражеские агенты? – Напряжение немного спало, и девушка уже откровенно насмехалась над спасителем.
– Рита, ты никогда не работала в органах следствия?
– Не приходилось. Пока.
– Вот и не надо выпытывать у меня лишнюю для тебя информацию, – его терпение явно заканчивалось.
– Но мне же интересно! – выдала девушка «железный» аргумент.
– У вас недаром говорят, меньше знаешь – крепче спишь.
– У нас? А ты…
«О, инопланетянин попался – становится все веселее! Правда, с этим «весельем» как-то не гармонирует труп в квартире Милены. Что я ей скажу, когда она вернется? Или вообще милиция вызовет ее, как хозяйку квартиры, из командировки… То-то подруга обрадуется…»
– Тему закрыли! – Матвей перебил девушку. – Не видишь – я на взводе. А вот и наш автобус.
Ехали около часа. Матвей был раздражен, так что девушка на время оставила расспросы. В дороге она немного задремала. Проснувшись, снова прокрутила в голове все произошедшее и решила пока следовать за своим спасителем. Возвращаться ей теперь было некуда, так что надежда оставалась только на утро, которое «вечера мудренее».
