Демон Разврата не мог жить без секса. Чем дольше Парис хранил целомудрие, тем слабее он становился. Ловцы не хотели его смерти. Ведь как тогда они смогли бы изучать его способности? И как с его помощью смогли бы заманить других Повелителей на свою территорию? Более того, убив его, они бы выпустили на свободу его демона, дикого и жаждущего крови, сошедшего с ума без своего носителя.
Ловцам это было ни к чему. О да, они хотели отделить демонов от их хозяев, но не ранее, чем найдут ларец Пандоры. Пока же никто и на йоту не приблизился к его находке. Даже Повелители.
Итак, они прислали Сиену в его камеру. Она жестко оседлала его, именно так, как ему хотелось, и он восстановил свои силы — даже быстрее, чем обычно. Впервые за время их единства с демоном Разврата он дважды испытал влечение к одной и той же женщине.
Парис решил оставить ее при себе. Наказать ее, несомненно, но все равно удерживать ее рядом до скончания ее дней. Потому что на краткий миг он возомнил, что нашел женщину, которой под силу спасти его. Он больше не беспокоился о том, что она сотрудничала с Ловцами и полагала, что мир будет лучше без него и его друзей. Он думал лишь о благословенном счастье быть с одной женщиной снова и снова. Наслаждаться ею, узнавать ее. Возможно, даже полюбить ее.
Он наивно предположил, что им суждено быть вместе, что боги наконец-то решили положить конец его мучениям. Он устал каждый день искать новую женщину, устал заниматься любовью без настоящих чувств, не запоминая, кого он целовал и ласкал, никогда по настоящему не изучая их вкусы, потому что в памяти его мелькало слишком много разных лиц, тел, предпочтений и требований.
Потому он сбежал из тюрьмы Ловцов, прихватив с собой Сиену. Как солдат-новичок, он допустил, чтобы ее подстрелили. И не раз, не два, а целых три раза.
Она умерла в его объятиях.
Он должен был оберегать ее.
Минули недели, а Парис все не мог стереть ее образ из памяти. Более не мог возбудиться, если только не думал о ней.
Она хотела его. Она не хотела этого, но все же она желала его. Истекая влагой, она скользнула по его вздыбленной плоти. Несмотря ни на что, экстаз отразился в ее глазах. Она снова и снова стонала, произнося его имя. Его имя. Не чье-либо другое.
Невзирая на разделяющую их пропасть, они могли бы быть счастливы вместе.
— Но нет. Я позволил ее же дружкам подстрелить ее, — горько рассмеялся он. — Хорош воин, ничего не скажешь. Моя вина, это только моя вина.
— О чем ты? — сонным голосом спросила его партнерша. Она подкатилась к нему, положила руку ему на грудь.
Зараза. Он не собирался будить ее. Не хотел разговаривать с ней.
Парис спустил ноги с кровати и поднялся, оттолкнув ее.
— Ммм, — проговорила она, — славное зрелище, мне нравиться.
Скованными движениями он подобрал с пола свою одежду. К его рукам и ногам были прикреплены кинжалы, но он и не пытался их скрывать. Они возбуждали женщину.
Она промурлыкала его имя.
Игнорируя ее, воин оделся.
— Возвращайся в постель, — умоляла она. — Я снова хочу тебя. Ты нужен мне.
Похожие слова он слышал тысячи раз, и наверняка услышит еще тысячи тысяч раз. Он этой мысли он поежился.
— Мне нужно идти.
Она разочаровано вздохнула.
— Пожалуйста, останься. Я должна правильно начать день, а то, как ты погружаешься в меня… это так правильно.
В этот миг он даже не мог вспомнить, как она выглядит — а ведь он всего пару секунд назад смотрел на нее. Она — не Сиена, это все, что он знал. Его плоть обмякла, как вялый цветок, и ничто не изменит этого.
— Возможно, в другой раз.
Ложь, но самая мягкая из того, что он мог сказать.
Простыни зашуршали. Легкий стон сорвался с ее губ. Должно быть, она гладила себя, надеясь соблазнить его или же обрести разрядку. В любом случае его это не беспокоило. Тело его не реагировало.
«Такой ничтожной всегда и будет моя жизнь: трахаться и уходить. Я так жалок».
Он обожал женщин. Они были смыслом его жизни, и он всегда заботился об их чувствах, их самооценке. Но теперь у него просто не было на это сил.
— Парис, — прошептала, задыхаясь, женщина. — Замени мои пальцы своими. Пожалуйста.
