— Тогда, Парис.
— Он в городе в постели очередной дурехи, нимфоман эдакий.
— Поголодай, — без сочувствия в тоне ответил Рейес.
— Я приготовлю, — предложила Эшлин, поглаживая свой слегка округлившийся животик. Ее беременность начинала проявляться. — И пока я буду этим заниматься, хочу услышать все про Данику.
Рейес не был уверен в своем отношении к появлению малыша. Будет ли тот демоном? Человеком? Он не мог решить, что будет хуже. Непрерывные внутренние терзания или смертность?
— Она в порядке. Больше сказать нечего.
— Приготовь что-то и для меня, — попросил Эшлин Сабин. — Я голоден на девяносто-семь процентов. Тот сэндвич, что я стащил, помог самую малость.
— Я сыт по самое горло, — сказал Гидеон, а это означало, что он на грани голодной смерти. Он отряхнул руки, чтоб избавиться от крошек.
— Мальчики, как вам не стыдно заставлять беременную женщину делать все за вас, — хмыкнула Анья.
— Эй! — Сабин ткнул пальцем в сторону прекрасной богини. — Ты же позволяешь беременной женщине готовить сэндвич тебе. Так в чем же разница?
— Беременна она или нет, а я позволю ей сделать сэндвич и мне тоже.
При звуках этого хриплого голоса все замерли. Обернулись. Дружно вздохнули. После чего так же дружно воскликнули:
— Торин!
Улыбаясь и раскрыв объятья, Эшлин шагнула к выздоравливающему воину. Анья вцепилась ей в плечо и дернула девушку обратно.
— Он — демон Болезни, сладчайшая, — произнесла богиня. — Если прикоснешься, то заболеешь, забыла уже?
— Ой, да, — улыбнулась Эшлин. — Рада, что тебе лучше.
Торин улыбнулся в ответ, хотя на лице его были заметны следы грусти и тоски.
— Я тоже.
Он выглядел точно так, как помнил Рейес — до того как Ловцы перерезали ему горло от уха до уха. Светлые волосы, черные брови и яркие зеленые глаза. Совершенная мужская красота и беспредельный ужас. Он носил черные перчатки, которые закрывали его руки от кончиков пальцев до подмышек, поскольку он не мог прикоснуться к другому живому существу, не заразив того чумой. Даже к бессмертному. Сами воины бы не заболели, но разнесли бы заразу среди людей.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил у него Рейес.
— Мне лучше, — взгляд зеленых глаз опустился к тарелке в руках Рейеса. — И я голоден.
— Прочь, — ответил Рейес. — Я рад, что тебе лучше, но поделиться мне уже нечем.
Улыбка Торина утратила оттенок грусти.
— Мне почти захотелось вновь оказаться прикованным к кровати. Тогда тебе пришлось бы с улыбкой подносить мне еду. Или знаешь что? — проговорил он, направляясь к Анье. — Твой друг взбирается по горе. Он без устали кричит, что желает перекинуть тебя через колено и отшлепать, потому я решил не убивать его, как приказывал Люциен. На правом бедре парня красуется кинжал, и другого оружия я не заметил. Он будет у входной двери в любую…
Тук. Тук.
Ухмыльнувшись, Анья захлопала в ладоши.
— Уильям здесь!
— Что ему понадобилось? — поинтересовался Рейес. — Люциен же сказал, чтобы он не возвращался сюда под страхом смерти, а ты ненавидишь его.
— Ненавижу? Да я обожаю его! Даже сделала так, чтоб он вернулся, держа в плену его любимую книгу. И к твоему сведению Люциен просто дразнил его угрозой смерти. Сейчас они ЛДН, клянусь.
Она вылетела из комнаты, счастливо хлопая в ладоши.
— Уильям! — через миг услышали находящиеся на кухне.
— Где моя книга, женщина?
— Где мои объятия, ты огромный медвежонок?
— Это тот самый Уильям, который доводил Люциена до безумия, пока Анья оправлялась от потери Ключа? — спросила Эшлин, в то время как в к ней подошел Мэддокс и заключил в свои объятия. — И что за книга?
— Тот самый, — подтвердил Мэддокс, уткнувшись лицом в ее щеку. — Про книгу я не знаю. Этот Уильм не произвел на меня впечатления интеллектуала. А что такое ЛДН?
— Лучшие друзья навеки.
Мэддокс нахмурился.
— Я не заметил, чтоб эти двое стали друзьями, хоть на минуту. Кому-то придется посадить его под замок до возвращения Люциена.
Эшлин таяла в руках своего мужчины.
— Кажется, Анье он нравится. Предлагаю оставить его в покое. Чем больше компания, тем веселее, ведь правда?
Рейес закатил глаза. Казалось, что в крепости каждый день решили устраивать вечеринки.
