И услышал Господь молитву царскую, исполнил царскую просьбу: в одну из ночей понесла царица Марога.
Не успел царь от радости опомниться, не успел пир отпраздновать, не допил турий рог сладкого вина, как из-за холодных гор показалась Ве́щица.
— Эй, царь Геген, ты выведи живьем к холодным горам царицу твою, эй, царь Геген!
Помертвел царь Геген, невмочь опомниться.
А над дворцом, напырщив перья, красный Птичищ каркал черным граем.
Собрались тут бояре, дружина и всяких людей многое множество. И решили бояре, дружина и люди поналечь всею силой, а не дать в обиду страну — поправиться с Ве́щицей.
И в одну ночь построена была среди поля башня из мрамора. Оковали ее гвоздием железным, залили оловом. Ни снаружи, ни изнутри невозможно проникнуть в башню.
В мраморной башне затворилась царица одна с своей старою нянькой. Старуха ходила за печками, закрывала печки с молитвой и плотно, чтобы, как ненароком, не залетел в трубу нечистый дух злой Ве́щицы.
И все шло хорошо, лучше и не надо в страшное лихолетье.
4
Когда пришло время Мароге, и родила Марога царевича, Сисиний, родной брат Мароги, великий воин, побивший много побоищ, победитель Пора, царя индейского[307], возвращаясь в Гадояд, вздумал навестить сестру.
Ночью подъехал Сисиний к мраморной башне и просит пустить его.
Не хотела Марога пускать брата, боялась, не стряслось бы беды, но Сисиний повторял свою просьбу и молил царицу.
Бурная ночь была, всколыбалась сильная вода, сек дождь до кости, просвистывал ветер все уши, и молния, бреча, клевала землю[308].
И, когда отворились двери башни, поднялась из бури Ве́щица, вошла в горло коню, проникла с конем в башню, и в полночь похитила сына Мароги, — с царским сыном умчалась за холодные горы.
И не стало царевича.
Растужилась, раскручинилась царица Марога, плакала Марога, жаловалась на брата Сисиния. Крепкою тугой печалью ущемленное сердце проклинало. И сотряслась башня от вопля и проклятия.
А над башней, напырщив перья, красный Птичищ каркал черным граем.
5
Ужаснулись царь Геген и воин Сисиний.
Сев на коней своих, погнали они через пропасти за холодные горы.
Вот они гонят три зари без устали, — взмылены кони, не напоены. На третьей заре напал на Сисиния глубокий сон. И едут они врознь: Геген впереди, Сисиний за царем в глубоком сне.
Шагом проехали много длинных верст, стало уж солнце за лес заходить, стала туманами ночь заволакивать пустынный путь, и взбесился вдруг конь под царем, бьет копытом, дрожит, нейдет, и чем дальше, тем бешенее.
И видит царь сквозь туманы старую старуху на болоте, бултыхается старуха, молит о спасении.
Ударил Геген коня, направил прямо на болото, хвать старуху — и вытащил.
А старуха и говорит:
— Я не старуха, я смерть, прощайся с кем хочешь.
И стал Геген просить и молить Смерть пощадить его.
— Было у меня царство и обилье всего, жил я, не тужил, все прахом пошло. Было у меня шесть сыновей, и в одну ночь погибли все, народился последний сын — царству моему стеклянному наследник, не стало царевича…
Не приняла Смерть моленья пустынного, ничего царю не ответила.
Слез царь с коня, стал перед конем на колени. И конь на колени стал. Хотел царь с конем проститься.
Тут надоело Смерти ждать, скосила она голову царю и, взвыв, пьяная от крови, пошла по болоту в поле-поляну, к шелому окатному[309], в свои костяные чертоги.
Проснулся Сисиний, кличет царя. А царь мертв, не может подать голоса. И царский конь в болоте по губы, не может выдраться.
Повздыхал Сисиний, помолился и, боднув коня, один поскакал в путь.
6
Путь полунощный — путь на девять зорь по трем тропам за холодные горы. Там, за холодными горами, под травою красной, белой и черной, под костями детей — бесное гнездо Ве́щицы.
Без отдыха проехал Сисиний на наступчивом верном коне три зари. И видит Сисиний, идет по пустыне Ве́щица. Она шла по пустыне, блеща огнем, длинные до пят волосы крыльями горели за ней, и от всего тела ее пыхало пламенем…
— Кто ты, откуда, и как имена твои? — крикнул Сисиний Дьяволу.
— Я крыло Сатанино, я Ве́щица, — и, захлебнув глазами Сисиния, прожгла его насквозь, так что все золото расплавилось на нем.
