— Из знатных… — усмехнулась Софья. — Если хочешь знать, погибший ушкуйник Олекса — мой сводный брат!
Олег так и сел на шкуре:
— Вон оно что. Теперь ясно…
— Что тебе ясно?
— Подожди. Дай подумать…
Так вот, оказывается, зачем нужна была Ставру боярыня, а он-то, дурак, решил, будто любовь здесь. Так вот зачем они и встречались тогда, в часовне. Что-то выведать хотел Ставр об Олексе, вестимо… А где пропал Олекса с людьми? На Паше! Или — в Заволочье… Нет, скорее, на Паше, может, правда, и на другой какой речке — но точно в той стороне, в Нагорном Обонежье — на краю веси! Неспроста ведь именно там впервые столкнулся Олег с людьми Ставра — Митрей и Тимохой Рысью. Что там выведывали они? Сокровища Олексы? А может, и не только это? Может, и сам Олекса кое-что выведал… за что его и убили… а после спохватились — сокровищ взалкали…
Резко распахнулась дверь.
— Олег Иваныч… ой!..
Вбежавший в каюту Гришаня сконфуженно отвернулся.
— Что, отроче, жен не видал безодежных? — поплотней укрываясь плащом, засмеялась Софья. — Ну, повернись, теперь можно. Зачем прибежал-то?
— В море паруса чужие, Михель-юнга разглядел. Иоганн Олега Иваныча кличет на палубу-от…
— Скажи, сейчас буду.
Выбравшись из-под плаща, Олег Иваныч принялся одеваться.
— Не видал я жен, как же, — выходя на палубу, бурчал себе под нос Гришаня. — Не столь уж и много прошло времени-то… Ох, матушка-игуменья… Интерес большой — чтоб она со мной тогда в обители сделала?
В море, прямо по ходу судов, у горизонта, меж изумрудно-синих вздымающихся волн угрожающе белели паруса… Почему угрожающе? А потому что любой парус в то время представлял собой опасность! Тем более — в этих местах. Хоть и разбили ливонцы ликеделлеров, да и законы против пиратства были приняты куда как строгие, а все не унимались, супостаты. Рыскали, словно оборотни-волкодлаки — с утра он почтенный купец, к вечеру — разбойник с алчно горящим взором, утром опять купец. Поди его, вылови, когда и коронованные особы нередко в покровителях ходят, свою долю имея, и — знамо дело — в каждом порту свои люди. Судя по приближающемуся флоту — были такие осведомители и в Нарве, больно уж уверенно шли суда. Словно знали, где именно и кого встретят. Словно? Да стопудово знали, к бабке не ходи! Вот и шли наперерез, нагло да уверенно.
— Один… Два… Четыре…
Забравшийся в «сорочье гнездо» юнга Михель громко считал чужие суда, с каждой минутой становившиеся все ближе… уже настолько ближе, что можно было с полной уверенностью говорить о классе кораблей.
— Семь… Восемь… Одиннадцать…
Команда «Благословенной Марты» проворно забегала по палубе. Готовили бомбарды и кулеврины, подтаскивали ближе к бортам дротики и стрелы, надевали кирасы и шлемы. Готовились. Кое-кто украдкой крестился.
— Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать… Пятнадцать больших кораблей, герр Штюрмер! И с десяток маленьких!
По приказу капитана втащили на борт привязанную за кормой разъездную лодку — кимбу.
— А может, уйдем? — Олег Иваныч вопросительно посмотрел на капитана.
Тот отрицательно покачал головой, ответил на ломаном русском:
— Нет, не уйдем, герр Олег. Ветер переменился. Пока будем разворачиваться, нас легко догонят. Лучше будем готовы к худшему! Эй, ребята, а ну тащите на корму жаровню да калите камни! Будем драться, господин Олег, и, быть может, небеса дадут нам победу.
Когда чужие корабли приблизились, так что можно стало рассмотреть ванты, в их намерениях ни у кого не осталось сомнений. Пиратские корабли выстроились в одну линию, так же построились и обороняющиеся. Два пиратских холька с высокими надстройками оказались напротив флагмана, остальные тоже разобрали себе по судну. Судя по всему, на бедную «Благословенную Марту» собрались броситься сразу четверо: пара больших двухмачтовых коггов, водоизмещением около ста пятидесяти ластов — чуть поменьше, чем корабль капитана Штюрмера, — и еще два мелких суденышка, шаставших меж остальных судов, словно шакалы.
Неожиданно ударил гром — выстрелили бомбарды флагмана. С жутким воем пролетев по пологой кривой, каменные каленые ядра подняли тучу брызг у левого борта пиратского холька.
