(Он пытается прикрепить себя нитками к кокетливой женщине-кролику, она не позволяет.)
Напротив, я считаю, что мышление позволяет нам увидеть внутреннюю сторону смерти. Таким образом можно усомниться в ее не вызывающей сомнений самоуверенности. Я даже готов идти дальше и утверждать: миллионы плюс эти четверо — пустяк, мелочь, я хочу сказать, этих четверых мы можем просто не принимать во внимание, они не в счет, они вообще не мертвы! Вот в других местах — там, на удивление, значительно больше мертвых! В Америке, например, значительно больше живых и значительно больше мертвых, чем здесь.
Покупательница. Давайте сделаем так: просто больше не будем признавать право разума задавать вопросы за основу взаимопонимания. Вторая ступень: давайте не будем больше удивляться само собой разумеющимся вещам, и все они снова будут с нами, дедушка и бабушка, оба господина Хорвата, господин Саркёзи и господин Симон, а также множество других совершенно чужих нам людей! Они забыты, но несмотря на это снова появляются, хотя мы их вовсе не приглашали. Наши кровати нужны другим иностранцам! Нет, это не настоящие иностранцы, почему к нам не приходят наконец настоящие? Вот они еще не стали нам по-настоящему чужими. Мы хотим более чуждых, чем эти! Для них у нас не хватает чашек и приборов в посудных шкафах!
Женщина-кролик. Зачем нам вообще мучиться с мышлением? Только для того, чтобы попасть туда, где мы и без того уже давно пребываем? Не могу попасть, куда хочу? Так зажгу себе свечу.
Женщина(в отличие от мясника, ей удалось привязать себя к женщине-кролику). В них земля, и они ее роют. Они роют и роют, так проходит их день, их ночь. Они роют. Я рою, ты роешь, но роет и червь, и вот тот певчий твердит: они роют! О кто-то, о никто, о ты: куда же вел наш путь, тот, что не привел никуда? Ты роешь, я рою, я рою под тебя, и на пальце у нас просыпается кольцо.
Оба актера старательно примеряют связанные ими оболочки к мясным товарам, словно колбасы — это люди или животные, которых нужно чем-то прикрыть.
Двое мужчин(попеременно). Третьему поколению выживших евреев нужна сага о мучениках,
Детский хор за кадром поет одно и то же слово: «Варварски! Варварски/ Варварски!»
замученных в газовых печах Гитлера, точно по той же причине, по которой христиане вот уже две тысячи лет
Детский хор за кадром поет, как и раньше, но теперь уже три слова: «еще более варварски еще более варварски еще более варварски».
культивируют память о мученической смерти Иисуса Христа. Но отрезвляющий факт заключается в том, что огромное число еврейских узников нацисты умертвили другим способом. Разумеется, ничуть не менее
Детский хор, как и раньше, в очень высокой тесситуре ликующе поет: «Варварским! Варварским! Варварским!»
Голос за кадром. Вы слушали выступление Венского хора мальчиков.
Мясник(продолжая вязать, в чехле из вязанья уже и его топор; говорит в стиле торжественной проповеди). Дорогой господин Хорват, дорогой господин Хорват, дорогой господин Саркёзи, дорогой господин Симон, дело принимает серьезный оборот! Отправляйтесь в зал ожидания! Лично я верю, что смерть как событие находится по ту сторону любого действия и как чистой воды случайность уже не является актом жизни. Разве мы можем понять смерть? Ну, вы-то, возможно, и понимаете ее, дорогие покойники, но я, человек, которого однажды недооценили, но потом такого уже не случалось, все еще не понимаю смерти, которую я здесь произвожу. В вашем случае речь идет не о массе! Вас только четверо, всего ничего! Для вас я всегда найду место у окна! Или вам, может быть, хочется сидеть у прохода, чтобы было удобнее убраться вон, когда подойдет ваша очередь?
Покупатель(страстно). Лично я при слове «смерть» представляю себе путника, который все время ищет прохлады, откуда-то струящейся ему навстречу. Его темная фигура теряется в лесу, наконец-то он один! Но вдруг там оказывается комната с сотнями других жаждущих прохлады, а бюро путешествий пошло с молотка. Раздосадованный турист отправляется домой. Он уже даже не решается вовремя выйти из поезда, везущего его обратно. Поэтому едет до конечного пункта. Внезапно некоторые из попутчиков хватают его багаж и собираются выйти из вагона. Им стало страшно. А наш путник, в свою очередь, боится, что они хотят украсть его чемоданы, и начинает пинать всех подряд.
