— Ничего подобного! Это ты, Васеня привык употреблять напитки, от которых один глаз — на Кавказ, а другой — на Север. Медовуха же главным образом по ногам бьет. Иногда прытко вскочишь из-за стола, а ноги в коленках — фиг!.. Подкашиваются, язва их подери, будто ватные.
— Что привело тех парней на пасеку? — возвращая рассказчика к прежней теме, спросил Бирюков.
— Именно топор им требовался. Дескать, забуксовали на проселке. Надо бы лесину срубить, чтобы под колеса сунуть, а топора нету. Ефим Иваныч по-хозяйски ответил, мол, у него лишних топоров не имеется для раздачи каждому встречному. Один из парней, худощавый и к тому же заметно выпивший, взъерепенился. Дескать, не дашь топор по-хорошему, заберем силой. Такой ультиматум задел Ефима Иваныча за живое. Он хотя и пенсионер, но закалку имеет кузнечную и кулаки пудовые. Поднялся мой свояк во весь могучий рост и сурово предупредил задиру: «Насчет силы помолчи! Могу так врезать по макушке, что у тебя на заднице штаны лопнут». Паренек сунул руку в карман. Вроде бы ножик или пистолет хотел оттуда выхватить. А другой парень, который здоровее, сгреб дружка в охапку и вынес из зимовника. Куда парни после этого подевались, не знаю.
— Долго вы гостили на пасеке?
— Двое суток. В пятницу утром отправился от свояка домой в Таежный.
— Этой же дорогой шли?
— Конечно. Когда вот сюда дотопал, сразу догадался, где искавшие топор забуксовали. Постоял, поглядел на оставленные ими следы и сделал вывод, что парни либо напились в стельку, либо, скорее всего, в шоферском деле ни бельмеса не кумекают. Я до пенсии сорок лет шоферил и вполне авторитетно утверждаю: развернуться здесь на легковушке — пустяковое дело в любую погоду. Надо только плавно реверсировать. А они, дурни, газовали напропалую. При таком форсаже можно и на сухом асфальте буксануть, — «одуванчик» глянул на молчаливо слушавшего шофера милицейского УАЗа. — Молодой человек, какое ваше мнение на сей счет?
— Такое же, — сказал шофер.
— Лично вы развернетесь здесь на УАЗе без мурцовки?
— Запросто.
— Чувствуется, профессионал! А те парнюги, могу биться об любой заклад, ни черта не смыслят в вопросах управления автомобилем.
— После пасеки они нигде не попадались вам на глаза? — спросил Бирюков.
— Нет, в последние дни я из Таежного никуда не гастролировал. Это жинка окрестила меня «гастролером» за то, что двое суток прогостил у свояка.
— А этого мужчину, ради которого мы сюда приехали, раньше не встречали?
— Вроде бы встречал… — понятой вопросительно посмотрел на Бормотова. — Коля, кажется, ему я помогал советами, когда он менял шаровую опору у «жигулей». Помнишь, с месяц назад это было в твоем дворе? Или ошибаюсь?
— Нет, Михаил Матвеевич, не ошибаешься, — ответил Бормотов.
— Значит, память меня не подводит! Но как мужик сюда попал и почему мертвый, объяснить не могу.
— Когда шли с пасеки домой, его не было под березой? — вновь спросил Бирюков.
— Может, и был. Я не совался под березовые коренья. Честно сказать, шагал от Ефима Иваныча навеселе. Грибов не искал, по сторонам головой не крутил. Вот лишь на месте буксовки из шоферского интереса тормознулся.
— Кроме топора парни еще чем-нибудь интересовались на пасеке?
— Конечно, выпивка наверняка их интересовала, однако завести об этом разговор они не успели.
— Имею в виду другое: не спрашивали, где можно проехать в Новосибирск, в Кузнецк или еще куда-либо?
— В отношении дорог вопросов не было. Лопату, о которой товарищ доктор упоминал, тоже не просили. Только топор интересовал парней.
— Михаил Матвеич, — вклинился в разговор Слава Голубев, — задиристый паренек щербатым был?
Понятой неопределенно пожал плечами:
— В зубы ему я не заглядывал. При свете фонаря не все подробности видны. Но то, что паренек был пьяным, это факт неоспоримый.
— А в кармане у него действительно какое-то оружие имелось?
— Утверждать не могу. Возможно, на испуг хотел взять, однако замашка была такая, будто всерьез намеревался пырнуть Ефима Иваныча.
