Фон Хольден выпил воду и поставил стакан на столик.
– С этой проблемой мне не справиться, если я полечу в Цюрих.
Шолл наклонился вперед, изучающе глядя на фон Хольдена. Кошка проснулась, слезла с соседнего кресла и снова забралась к нему на руки.
– Если ты отправишься прямо сейчас, то к вечеру сможешь вернуться.
Фон Хольден смотрел на него как на сумасшедшего.
– Мистер Шолл, эти люди опасны, неужели вы не понимаете?
– Паскаль, ты знаешь, зачем они приехали в Берлин? Я объясню тебе в двух словах: Альберт Мерримэн рассказал им обо мне. – Шолл усмехнулся, словно это представлялось ему забавным. – Когда я впервые появился в Палм-Спрингсе летом тысяча девятьсот сорок шестого года, я познакомился с одним стариком, ему было уже под девяносто. В семидесятые годы прошлого века он сражался с индейцами. От него я услышал одну любопытную вещь: во время стычек с индейцами они всегда убивали и мальчишек. Потому что, объяснил он, если их не убить, они вырастут и станут воинами.
– Мистер Шолл, при чем здесь это?..
– При том, что мне следовало помнить это, когда я нанимал Альберта Мерримэна. – Длинные пальцы Шолла теребили шелковистую кошачью шерсть. – Совсем недавно я просмотрел старые досье. Один из людей, которого по моей просьбе убрал герр Мерримэн, был конструктором медицинских инструментов. Его фамилия – Осборн. Думаю, что это его сын едет сейчас в Берлин под охраной полиции.
Шолл встал из-за стола и, по-прежнему с кошкой на руках, подошел к двери на балкон. Виктор Шевченко с другой стороны поспешно распахнул ее.
– Оставьте нас одних, – сказал Шолл и шагнул мимо него на залитый солнцем балкон.
Непостижимый для окружающих, Эрвин Шолл, добившийся всего в жизни сам, обладал почти мистической способностью угадывать мотивы поступков других. Для президентов и других политиков он был бесценным советчиком, потому что помогал разгадывать тщательно скрываемые амбиции противников. Теми же, кого он считал ниже себя, Эрвин Шолл умело управлял, подавляя их и запугивая. Самых же близких – среди них и фон Хольдена – фактически превратил в своих рабов.
Шолл взглянул через плечо и убедился, что фон Хольден вышел на балкон следом за ним. Он перевел взгляд вниз, на Фридрих-штрассе, по которой двигался нескончаемый поток транспорта. Восемь этажей отделяли его от уличного шума.
Шолл спрашивал себя, почему он так тянется к молодым людям и в то же время не вполне им доверяет. Может быть, по той же причине, по которой никому не позволяет видеть себя обнаженным. Через несколько лет – об этом он старался не думать – ему стукнет восемьдесят. Но его сексуальные потребности не слабеют. Шолл никогда не раздевался полностью, занимаясь сексом с мужчиной или с женщиной. Его партнеры, конечно, были полностью обнажены, но он – никогда. Обнаженное тело предполагает такую незащищенность и требует такого доверия, которого он никогда ни к кому не испытывал. Ни одно человеческое существо не видело его голым с раннего детства. А мальчишку, своего ровесника, случайно увидевшего Эрвина без одежды, он забил молотком до смерти и спрятал труп в пещере. Ему было тогда шесть лет.
– Они приехали в Берлин не из-за мистера Либаргера и не потому, что догадываются о предстоящем собрании в Шарлоттенбурге. Они приехали из-за меня. Если бы у них было хоть одно достоверное доказательство связи между мной и Мерримэном, они бы уже начали действовать. Но у них в лучшем случае только показания Осборна со слов Мерримэна, который уже мертв. Пока это только разведка, пробная вылазка. Стратегически мотивированная, но на этом этапе с ними справится любой адвокат.
Осборн – другое дело, тут я с тобой согласен. Он мстит за отца. У него нет ничего общего с полицейскими, подозреваю, Маквей и другие его просто используют в своих интересах. Плохо, что Осборн здесь. Слепая ярость в принципе может испортить игру… – Шолл повернулся к фон Хольдену, и в ярких лучах солнца тот увидел глубокие морщины, прочерченные временем на его чеканном лице. – Они сейчас под надежной защитой. Найди их, следи за ними. В какой-то момент они попытаются встретиться со мной. Попросят назначить время и место, где мы могли бы поговорить. Это – наш шанс. Мы придумаем, как их обезвредить. А вы с Виктором поступайте, как и предполагалось первоначально. А пока – отправляйся в Цюрих.
