Склонившись к Лиссе, Таша заговорила очень тихо, не спуская взгляда с Руфуса.
— Плохие новости, хотя… как посмотреть. По словам Этана, Даниэлла была у Татьяны той ночью. Они встречались наедине. Раньше он не заметил, что в записях этого нет. Кто-то из дежуривших стражей подправил их, но он клянется, что лично видел Даниэллу.
Лисса вздрогнула. В глубине души она надеялась — даже молилась, — что ошиблась, что, конечно, мать Адриана не могла сделать этого.
— Мне очень жаль, — сказала Таша. — Знаю, тебе она нравилась.
— Я больше волнуюсь за Адриана. Не знаю, как он это воспримет.
— Болезненно, — без обиняков заявила Таша. После того, что ей пришлось вынести с родителями Кристиана, она лучше любого другого понимала, что это такое — когда тебя предает семья. — Но он справится. И как только мы предъявим все доказательства, Дмитрий и Роза смогут вернуться.
Эти слова наполнили душу Лиссы надеждой, придали ей сил.
— Я так по ней скучаю, — призналась она. — Жаль, что ее уже нет здесь.
Таша сочувственно улыбнулась и похлопала ее по плечу.
— Скоро. Совсем скоро они вернутся. Просто преодолей и эту трудность. Ты сумеешь. И ты можешь изменить все.
Лисса не была в этом уверена, но Таша уже уходила, направляясь к своим «активистам», а ее место заняла… Даниэлла.
Она пришла поговорить с Руфусом, поддержать его. Вид ее был для Лиссы невыносим, и стало еще хуже, когда Даниэлла заговорила с ней.
— Не совсем понимаю, каким образом все это тебя касается, но желаю удачи. — Ее улыбка выглядела искренней, хотя не вызывало сомнений, какого кандидата она поддерживала. Потом на ее лице возникло выражение беспокойства. — Ты не видела Адриана? Я была уверена, что он здесь. Стражи должны были пропустить его.
Отличный вопрос. Лисса не видела Адриана весь прошлый день.
— Нет. Может, он опаздывает. Укладывает волосы или еще что-нибудь в этом роде.
«Надеюсь, не валяется где-нибудь в отключке».
Даниэлла вздохнула.
— Наверное.
Она отошла и заняла место среди зрителей. Заседание снова вел отец Адриана. После нескольких неудачных попыток успокоить публику он наконец добился тишины.
— На прошедшей неделе, — заговорил Натан в микрофон, — многие достойные кандидаты проходили испытания, необходимые, чтобы править нашим народом. Перед нами трое финалистов: Руфус Тарус, Мария Конта и Василиса Драгомир.
Натан назвал последнее имя с оттенком неприязни, но по закону Лисса могла произнести речь. И только затем, по тому же непоследовательному закону, выбывала из гонки. Чем это могло обернуться, трудно себе представить. Не исключено, что все выйдет из-под контроля.
— Эти трое продемонстрировали способность править, и, в качестве последнего шага перед голосованием, каждый должен изложить свою программу.
Руфус был первым. Он произнес в точности такую речь, как я ожидала, — обыгрывал страхи мороев, обещал высокую степень защиты, в основном с участием дампиров, хотя в детали не вдавался.
— Наша безопасность должна быть высшим приоритетом, — заявил он. — Любой ценой. Ожидают ли нас на этом пути трудности? Да. Будут ли жертвы? Да. Но разве наши дети того не стоят? Разве мы не переживаем за них?
Упоминать детей — низкий прием, решила я.
Он использовал и грязные политические трюки, пороча репутацию своих соперников. На Марию обрушился за то, что ее семья не проявляет особой активности, однако главной его мишенью стала Лисса. Он не забыл ничего — ни ее возраст, ни опасные последствия использования духа, ни тот факт, что само ее присутствие здесь — нарушение закона.
Речь Марии была гораздо более содержательной и обстоятельной. Она предлагала решения самых разных проблем, в основном вполне здравые. Не со всем я была согласна, но Мария, безусловно, выглядела компетентной и не стала опускаться до насмешек над соперниками. К несчастью, по сравнению с Руфусом ей не хватало харизмы; печально, но факт — это могло сыграть существенную роль. Наконец так же монотонно она произнесла последний пассаж, завершающий речь и ставящий крест на ее дальнейших перспективах.
— Таковы причины, почему я должна стать королевой. Надеюсь, вам понравилась моя программа и вы проголосуете за меня. Спасибо.
