— Он в ванной, — сказала она, не дожидаясь моего вопроса.
Именно этот звук меня и разбудил. Я вздохнула с облегчением и встала, дивясь тому, что даже нескольких часов сна хватило для восстановления энергии. Если бы еще и поесть, я была бы готова к чему угодно. У Сони, естественно, еды не было, но я пошла на кухню и налила себе стакан воды. Пока я пила, в глаза мне бросилось, что братья Дашковы чувствовали себя здесь как дома: куртки висели на крючках, на кухонной стойке лежали ключи от машины. Я быстро схватила их и окликнула Сидни.
Она вошла, и я сунула ей ключи, стараясь не звенеть ими.
— Ты ведь разбираешься в автомобилях? — пробормотала я.
Судя по тому, какой взгляд она на меня бросила, подобный вопрос звучал нелепо и оскорбительно.
— Отлично. Съездишь в магазин? Нам нужна еда. А когда вернешься, можешь сделать так, чтобы… мм… с их двигателем что-нибудь случилось? Чтобы они не могли уехать отсюда. Только так, чтобы это не бросалось в глаза? В смысле, не резать шины.
Она сунула ключи в карман.
— Запросто. Что покупать? Я задумалась.
— Что-нибудь с сахаром. И кофе для Дмитрия.
— Вопрос о кофе даже не стоит.
На кухню вошел Виктор. Судя по характерному для него беспечному выражению лица, он не слышал, как я инструктировала Сидни насчет его машины.
— Сидни едет в магазин, — сообщила я, рассчитывая отвлечь его до того, как он заметит отсутствие ключей. — Вам что-нибудь нужно?
— «Кормилец» — вот что было бы прекрасно, но, не считая этого, Роберт питает слабость к «Чириоуз».[5] И яблокам. — Он улыбнулся Сидни. — Никогда не думал, что доживу до дня, когда алхимик будет у меня на посылках. Очаровательно!
Сидни открыла рот, явно собираясь отбрить его, но я покачала головой.
— Поезжай уже.
Она ушла, а Виктор вернулся к Роберту. Учитывая, что без машины братья в светлое время дня не могли никуда подеваться, я решила, что пора проведать Дмитрия. К моему удивлению, Соня не спала. Со скрещенными ногами она сидела на постели рядом с ним, они что-то негромко обсуждали. После сражения и сна волосы у нее были растрепаны, но никаких царапин или синяков не наблюдалось. То же самое после трансформации было и с Дмитрием — от ужасных ожогов не осталось и следа. Энергия возвращения из состояния стригоя исцеляет все раны. Со своими ободранными ногами и псевдосотрясением мозга я была бы не против, чтобы и меня трансформировали из стригоя.
Когда я вошла, Соня отвернулась от Дмитрия. Целая гамма чувств скользнула по ее лицу: страх, изумление, узнавание.
— Роза? — произнесла она неуверенно, как будто сомневалась, не галлюцинация ли это.
Я заставила себя улыбнуться.
— Рада снова встретиться с вами.
Но не стала добавлять: «Теперь, когда вы не станете пытаться высосать из меня жизнь».
Она перевела взгляд на свои руки, изучая их с таким видом, будто это было нечто удивительное и волшебное. Конечно, если ты был монстром, может, увидеть свои «прежние руки» и впрямь чудесно. На следующий день после трансформации Дмитрий не выглядел таким слабым, но определенно был не в себе. И тогда же у него началась депрессия. А что она? Может, жаждала снова стать стригоем, как предположил Виктор?
Я не знала, что сказать, — все это было странно и вызывало ощущение неловкости.
— Сидни поехала за продуктами, — запинаясь, сообщила я Дмитрию. — Перед этим она покараулила, чтобы я могла поспать.
— Знаю. — Он еле заметно улыбнулся. — Я заглядывал к вам.
Щеки мои вспыхнули — от смущения, что я проявила слабость и он видел это.
— Ты тоже можешь отдохнуть, — предложила я ему. — Позавтракаем, и я прослежу за обстановкой. У меня есть серьезные основания полагать, что у Виктора будут заморочки с машиной. А Роберт, оказывается, обожает «Чириоуз», так что, если ты тоже захочешь, считай, тебе не повезло. Он вряд ли с кем-нибудь поделится.
Улыбка Дмитрия стала шире. Соня неожиданно вскинула голову.
— Здесь есть другой пользователь духа, — с тревогой сказала она. — Я его чувствую. Я его помню. — Она переводила взгляд с Дмитрия на меня. — Это опасно. Мы опасны. Вам нельзя находиться рядом с нами.
— Все в порядке, — ответил Дмитрий тем мягким тоном, который я слышала редко — лишь когда он разговаривал со мной в самые безнадежные моменты. — Не волнуйся.
