– Да.
– Могу поклясться, что тебе тогда пришли валет червей и джокер.
И, хотя Крейн решил, что верит во все это, ему стало неуютно, когда он получил очередное подтверждение идей Оззи.
– Да, так оно и было.
– Помню, что такими были твои карты даже в старые времена – одноглазый валет и дурак.
Принесли напитки, и Оззи расплатился с официанткой. Она поспешно ушла.
Крейн проводил ее взглядом. Его встревожило осознание того, что девушка действительно была хорошенькой, но он не испытывал к ней ровно никакого влечения – все равно что к узору на ковре. Ему не составляло труда представить ее голой, а вот представить себя занимающимся с нею любовью он не мог.
– Итак, – сказал Мавранос, сделав большой глоток своего любимого «курз», – что это значит для нас?
Оззи хмуро посмотрел на него.
– Что ж… валет червей пребывает в изгнании, и червовое царство продано пикам; если валет решит вернуться, лучше будет сделать это скрытно. И каждая водяная карта, которую я видел, шла под конвоем черв; это значит, что вода подчинилась королю и даме. Поскольку мы направляемся в Лас-Вегас, это значит, что нам следует остерегаться укрощенной воды, что, как я считаю, подразумевает озеро Мид.
– Бойтесь смерти от воды, – процитировал Крейн, чуть заметно улыбнувшись Мавраносу.
– И равновесие, – продолжал Оззи, – нарушено, так что твое излечение от рака, Архимедес, не кажется совсем уж невероятным. Подобно тому, как мячик на колесе рулетки вдруг заскачет, как сумасшедший, и, вместо того чтобы скатиться в гнездо, вылетает на пол. В данный момент возможен любой исход.
Старик повернулся к Крейну.
– А с тобой все представляется совершенно безумным. Я уже сказал тебе, что король и дама червей действуют как единое целое? Насколько я смог определить, это твой родитель, и он одновременно и мужчина, и женщина.
– Ух ты, – прокомментировал Мавранос. – Гермафродит!
– Мой настоящий, биологический отец… или даже мать… могут быть все еще живы… – задумчиво проговорил Крейн.
– Почти наверняка это твой биологический отец, – раздраженным тоном ответил Оззи. – Злой король. Он мог не распознать тебя в той треклятой игре; знай он, что между вами и так существует генетическая связь, ему не нужно было бы возиться с тем, чтобы усыновить тебя через карты.
Крейн даже рот разинул.
– Как… нет, ну как Рики Лерой мог оказаться моим отцом? – Он хорошо помнил человека заметно старше, который столько раз возил его рыбачить на озеро Мид, когда ему самому было четыре-пять лет.
– Он в новом теле, – сказал Мавранос.
– Совершенно верно, – подтвердил Оззи. – Ты, наверно, не слушал меня: он может делать такое. И, возможно, после того, как ты его видел, он сделал операцию по перемене пола.
– А возможно, – добавил Крейн, – у него есть и мужское, и женское тела, которыми он пользуется.
Оззи нахмурился.
– Да, конечно. Мне и самому следовало подумать об этом – надеюсь, я еще не настолько стар, чтобы перестать соображать. – Он пригубил виски. – И еще, я видел много бубновых девяток и десяток вместе, а это на самом деле означает, что действие идет прямо сейчас.
– Я готов отправиться, – сказал Мавранос.
Оззи посмотрел на сигарету Мавраноса – дым поднимался почти вертикально вверх, – поднял стакан и внимательно посмотрел на него. Потом он повернулся на стуле и посмотрел на телевизионный экран, где изображение стало цветным.
– Что вы, ребятки, думаете насчет ланча?
– Не отказался бы перекусить, – ответил Крейн.
– Мне кажется, что окно для предсказаний закрылось, – сказал Оззи. – Поэтому я сейчас допью вот это, вернусь за стол и надеру несколько задниц, коль скоро они уверились, что я – классический пример жертвы Альцгеймера.
Крейн и Мавранос направились в маленькую закусочную, находившуюся в дальнем конце огромного, как ангар, помещения, и заказали сэндвичи с ростбифом, а Оззи снова спустился в игровой зал.
Через некоторое время Крейн поднялся и отправился по периметру зала в мужскую комнату. Когда же он вышел оттуда, один из телефонов-автоматов, находившихся перед ним, зазвонил, и он автоматически поднял трубку.
– Алло…
В трубке молчали, но внезапно его сердце забилось быстрее, и голова закружилась.
