Арсенин, вспомнив, как ему не хотелось тащить с собой британских военнопленных, чтобы интернировать их в германских колониях, на секунду представил себе альтернативу, явственно побледнел и, с силой рванув воротник куртки, с чувством выматерился.
— Целиком и полностью разделяю ваши чувства, — одобрительно кивнул Кочетков, выслушав гневную тираду. — И не только я. — Генштабист взял со стола кипу газетных листов и потряс ею в воздухе. — Ноты протеста милордам шлют со всего мира. Немцы, — Кочетков отбросил на кушетку одну и газет, — французы, — еще одна стопка листом полетела вслед за первой, — итальянцы… По-моему только нивхи, айны да патагонцы не возмущаются, да и то, лишь потому, что письменности не имеют… Американцы, конечно, войну не начнут. У них с филиппинцами проблем невпроворот, да и слабоваты штаты против бывшей метрополии… Но кровушки попьют изрядно и всё это, — Кочетков, в очередной раз указав на газеты, почтительно склонил голову перед Всеславом, — ваша заслуга.
— Скажете тоже, заслуга… — чуть смущенно хмыкнул Арсенин, внутренне гордясь похвалой от старшего товарища. — Если по чести, я, когда китобоям приватёрские патенты выдавал, даже и не думал, что так обернется. А то, что банальную драку с полицией как эпохальную битву распишут, тем более…
— Тем не менее, мой друг, тем не менее, — Кочетков, в очередной раз наполнив бокалы, отсалютовал своим в честь Арсенина. — Не след позволять кому-либо умалять ваши достоинства, да и самому — тоже не след.
— Бог с ними, с моими талантами, — устало отмахнулся Всеслав, — вы мне лучше вот что поясните: я пока через Преторию ехал, так гляжу — повсюду траурные знамена вывешивают. Что случилось? — Арсенин, припомнив разговор на ферме Куртсоона, язвительно усмехнулся. — Бритты опять очередного президента убили?
— Да нет, моментально помрачнев, угрюмо бросил Кочетков. — На этот раз всё гораздо хуже. Вчера пала столица Оранжевой республики. Войска лорда Робертса заняли Блумфонтейн…
Из дневника Олега Строкина (Лев Троцкий)
Апрель 1900 года. г. Уолфиш-Бей. Гостиница «Пеликаний берег»
Харр-ра-шо живет на свете Вини-Пух! А с чего б ему плохо жилось? Плюшевый мишка — любимчик женщин любого возраста. А я вчера Бетти, официантке местной, попытался глазки построить и вполне куртуазно на приватный ужин пригласить, так она губешку оттопырила: «Мистер! Я девушка порядочная и ваших намёков не понимаю!» Если не понимаешь, так чего вызверилась? А пятью минутами позднее эта непонимающая вовсю кокетничала с рыжим ирландцем и деланно смущалась, когда тот шлепал её по заду. Вывод: чтобы понравиться местным дамам надо стать рыжим ирландцем. Или плюшевым медведем. К слову о медведе и его распрекрасном житье-бытье. Хотя у нас обоих в голове опилки, у медведЯ друзья поблизости всегда были. Пятачок там, И-А, прочие Кролики с Тигрой на пару, а я вот уже неделю в одиночестве обретаюсь. Тоскливо-о-о-о… И занять себя нечем.
Два дня назад в гостиницу въехали два типа, вычурные донельзя. Костюмчики модненькие, котелочки шелковые, сорочки белоснежные, тросточки лаковые, волосики набриолиненые, усики напомаженные… Тьфу! У обоих морды хищные, руки холеные, а во взоре пресыщение жизнью и эдакая презрительная снисходительность ко всем и вся. Последний писк местного гламура. Жалко, что не последний в жизни. Представились хозяйке как французские торговцы: «Мадам! Если вы не видели Париж, значит, вы не видели ничего!» Только как по мне, не бизнесмены они ни разу, а обыкновенные шулера. Потому как, подсев к местным столпам торговли, через пять минут беседы с обсуждения деловых проектов технично съехали на карты. В смысле сыграть партейку-другую. А затем, под томные стоны: «Ах, Ля Бель Франс, ах Ля Бель Франс!» деловито обчистили своих противников. Пусть не до нитки, но до последнего наличного фартинга — точно.
После того, как галлы меньше чем за час разделали, а вернее — облапошили еще двоих, я решил попытать счастья. Точнее, некстати пробудившийся Лопатин решил, ну и меня уболтал, красноречивый…
Когда я предложил составить компанию, французы смерили меня недоверчивыми взглядами и сморщились так, словно я итальянец и воняю чесноком, но, увидев свернутую в рулон стопку ассигнаций (там и было-то от силы марок сорок, но если показать мельком — выглядят внушительно) изменили свое мнение и милостиво снизошли до приглашения за стол. Вот тут мон шер СашА и заставил каждого из французов, почувствовать себя Наполеоном. После бегства через Березину.
