— Прости меня, отшельник, — схватился за сердце Жильбер, — ты — ученый человек! Но почему у тебя нигде нет Святого Распятия или образов святых?
— Я не принадлежу к христианской вере.
— Святые угодники! — верный оруженосец разинул рот в немалом удивлении.
— Вы не похожи ни на сарацина, ни на еврея, — вступил в разговор барон, — так кто же вы?
— Ну, не сарацин и не еврей, как вы заметили. Думаю, этого хватит.
— Еретик! — прошептал Тарди, щеки его покрылись пунцовым багрянцем.
— По крайней мере, здесь сухо, — схватил за рукав нетерпеливого юношу Александр, — и всем хватит места. И не забудь — мы не дома.
— Верно, — кивнул ему хозяин, — только распоряжайтесь сами. Пищи у меня, как понимаете, нет, соломы я вам тоже не подстелю. Если нужны факелы — изготовьте их сами.
— Очень дружелюбно, — пробормотал Фредерик и пошел распрягать коней.
Воины отпустили пастись животных, тюки с оружием и провизией внесли в дом. Зажгли огонь, у него кучей сложили опавшие листья — подсушиться. Подставок для факелов не нашлось, хозяин подал им две большие кружки из олова, туда и воткнули сырые от дождя палки, обмотанные паклей. Когда помещение осветилось, у дальней стены выбитой в скале комнаты обнаружился деревянный шкаф, полностью заполненный книгами.
— Можно? — показал на них барон.
— Вы знаете грамоту? — скривился отшельник.
— У меня с братом в детстве был учитель-монах.
— Мне казалось, нынешние рыцари постигают только науку владения мечом.
— Да, это главное. Но у нас имелись труды отцов церкви, и матушка хотела, чтобы мы их читали.
— Еще скажите, что вы играете на лютне.
— Да как ты… — тут же кинулся вперед оруженосец.
Де Грасси остановил его жестом.
— Тут уж нет, — улыбнулся он. — Лютня — точно не мужское дело.
Отшельник показал в сторону шкафа рукой — мол, смотрите, раз вам хочется.
Пока его люди стелили на пол покрывало и раскладывали на нем копченую свинину, вяленую говядину и сыр, Филипп рассматривал потертые фолианты. Подошедший к нему кузен заглянул за плечо.
— Что за дьявольские письмена? — прошептал он.
— Ты же не умеешь читать, — заметил барон.
— Но как выглядит латынь, мне известно. А это какие-то закорючки.
— На каком языке писаны ваши книги? — громко спросил де Грасси у понуро сидевшего за столом на грубо сколоченном стуле отшельника.
— На греческом, и еще — на языке сарацинов.
— Чернокнижник! — горячо зашептал Жильбер. — Наверное, поклоняется Магунду и Термаганту! Не боишься, что он нас во сне околдует? — Он, скосив глаза, посмотрел на маленький стол справа — на нем были разложены связки сухих трав, кореньев, стояли несколько глиняных сосудов и небывалых в их краях пузырьков из стекла, что только подтверждало догадку. Вдруг его взгляд упал на висящий на стене в ножнах с красивыми узорами узкий кривой меч.
— Вот и меч сарацинский! — Тарди потянул за рукоятку, в слабом отблеске факела неожиданно ярко сверкнула необычная сталь.
— Не трогай! — донеся сердитый голос отшельника.
Жильбер поспешно отпустил оружие.
Барон и сам поежился. Все это выглядело более чем странно. Столько книг — это же сокровища! Стоят они много денег и вовсе не соответствуют убогому жилищу.
Воины позвали к трапезе. Де Грасси сел на пол, подложив под себя маленькую походную подушку, и позвал неприветливого хозяина присоединиться. Тот жестом отказался. У Тарди завращались глаза.
— Ты брезгуешь нашей пищей? — удивился он. — Ты даже в знак уважения не хочешь преломить хлеб с нашим господином?
— Вы меня простите, — ответил тот, — но обет, данный мною предкам, не позволяет мне вкушать эту пищу.
— Чем же ты питаешься? — спросил Александр, уже отрезавший длинным ножом знатный кусок свинины.
— Орехами, желудями и злаками, — ухмыльнулся отшельник.
— Такой пост внушает большое уважение, — кивнул ему барон. — А говоришь — не монах. Ну хотя бы присядь к нам, прими участие в беседе, выпей доброго вина.
— Присяду, — кивнул хозяин, встал со стула, поправил рубаху и опустился на пол, поджав ноги под себя, — но вино я не пью.
— Нет, не монах! — засмеялся Фредерик, из кожаной фляги наполняя присутствующим кубки.
Филипп начал читать молитву, стоявший гомон умолк. Когда де Грасси закончил, он поднял свой кубок и громко закричал:
