Товарищи поддержали его речь тягостным ворчанием. Военачальники прятали от них глаза, никто не прерывал их, не поддержал Александра. Невидимая стена отчуждения возникла между ними и придворными персами. Александра взорвало.
– Вон! – резко вскинув руку, указал он на выходную дверь в полумраке и, встал на ковре на ноги, мутным взором оглядел военачальников. – Все вон! Мне надоело зависеть от вашего настроения! Лучше стать царём персов! Мазей! – воскликнул он, и главный среди персов вельможа упал ему в ноги. Глядя на его затылок и спину, Александр объявил свою волю: – Набери телохранителей и жезлоносцев из персов. Охрану дворца тоже передашь им.
Все персы, кто были в зале, волной опустились на пол, распростёрлись ниц. Остальные царедворцы и гости замерли, поражённые услышанным, многие не верили собственным ушам. В зале нависла мёртвая тишина. Изумлённые ветераны, уполномоченные товарищами на переговоры с царём, лишились дара речи. Растерянные, они отводили от Александра взоры, опускали головы. Старший из них непослушными руками начал отстёгивать пояс с мечом, его примеру без слов последовали четверо товарищей. Они по очереди положили оружие к ногам царя. Он стоял неподвижно, уставившись в маску горя на противоположной стене. Он и сам был потрясён, как будто не верил, что такие слова произносились его устами.
– Прости, царь, – глухо и сипло вымолвил старший из воинов, опускаясь перед ним на колени. Нестройно опустились на колени и его товарищи. С трудом выговаривая слова, подбирая выражения, седовласый ветеран продолжил:
– Отдаём себя на твою волю. Поступай с нами, как с неблагодарными негодяями.
Царь вздрогнул, неловко отвернулся от них.
– Уходите, – вымолвил он глухо.
Но ветераны на коленях приблизились к его ногам, так что он вынужден был посмотреть на них. Самый заслуженный неуклюже отёр со щеки слезу. Вид этих мужественных людей, которые припали к его ногам и покорились его неправедной воле, до глубины души взволновали Александра. Ноги его подкосились, и, упав на подушки поверх своего ковра, он горько застонал.
Дворец Ксеркса в Персеполе выглядел невероятно величественным. А тронный зал и вовсе подавлял надменным великолепием и изобилием богатства, отражая вкусы одного из самых могущественных властителей персидской державы, в своё время едва не поработившего Элладу. Однако тем, кто пировал в зале, расселись и разлеглись на наспех собранных во дворце коврах и подушках, на походных шкурах, не было дела до этой надменности. Победители недавнего сражения с лучшими частями войска наследника Ксеркса, Дария, ещё не остыли от возбуждения после захвата столицы персов. Наскоро смыв с себя в дворцовых прудах грязь и пыль, свою и чужую кровь, перевязав свежие раны, они предавались неге и неистовой жажде жизни. Рядом с царём на почётном месте расположился цвет военачальников, среди них Парменион с раненым сыном, Филотом, и их подруги-гетеры. Шумное веселье растревожило дворец, его залы и подсобные помещения, кладовые и сокровищницу, спальни и пристройки царской конюшни.
В обнимку с товарищами, в окружении воинов, философов и актёров и их подруг, Александр во весь голос, вместе с ними горланил под высокими сводами тронного зала:
– Счастье жизни – пир весёлый,
Чтоб вино ключом бежало,
А рука на мягком ложе
Друга к сердцу прижимала!
Иль златистый, умащённый
Разметать по ложу локон
И молить изнемогая:
"Отвори мне дорогая!"
Женщины от восторга вскрикивали и смеялись. Молодой и счастливый Александр поднялся с большой чашей Геракла в руках и, не дожидаясь, пока все смолкнут, провозгласил:
– Друзья! Мы победили Дария. Некому больше поддерживать тиранов. Отныне все государства становятся свободными и независимыми!
Крики, свист, оглушительные хлопанья сотен и сотен ладоней не позволили разгорячённому выпитым Клиту добавить свои пожелания. Пердикка со смехом дёрнул его за руку, повалил на ковёр. Но рядом вскочила с места Таид Афинская, сверкая большими тёмными глазами.
– Глумясь над чертогами надменных персидских властителей, – высоким голосом, как актриса, торжественно начала она, заставляя всех прислушаться, сначала тех, кто сидели ближе, затем и остальных, – мне кажется, я вознаграждена за все лишения, испытанные в Азии. Но мне было бы ещё приятней с весёлой гурьбой пирующих греков и македонян поджечь дворец Ксеркса, того деспота, который предал Афины губительному огню! Пусть говорят, что женщины, сопровождавшие Александра, сумели отомстить персам за Грецию и сделали это лучше, чем знаменитые предводители войска и флота!
