И он стёр пальцем невидимую притворную слезу. Насмешник Анаксарх подхватил шутку и продолжил:
– В твоей пьяной физиономии при всём желании никто не отыщет и следа божественного.
Между тем на Александра нахлынуло грустное настроение, и Анаста нежно погладила ему руку.
– Что с тобой? – мягко спросила она.
Александр перехватил её ладонь своею.
– Почему я так часто стал терять самое дорогое для меня? – вдруг тихо пожаловался он женщине. – Периту я вырастил собственными руками.
Он отпустил ладонь гетеры, обрывая возможный ответ, и сел на белое руно, затем прилёг на шёлковые подушки. Гетера поняла и направилась к подиуму. Царь знаком подозвал философа Анаксарха и его белокурую подругу и знаком указал прилечь рядом. После чего приподнялся на локте, отыскал взором Клита среди рассаживающихся на других шкурах.
– Клит? – позвал он и слегка хлопнул ладонью по руну, приглашая любимца. И рассмеялся, заметил неохотно приближающемуся Клиту, который прихрамывал при каждом шаге: – Это руно тебя быстро вылечит.
Рассмеялись и в окружении царя.
Артисты наконец устроились на невысоком подиуме, сбоку от угловой скульптуры Александра. Хор из пятнадцати мужчин выстроился в три ряда за спиной Анасты. Три гетеры слева от них уселись за кифары. Все зрители расположились в зале на шкурах, и снующие, как тени, рабы подвинули к ним кратеры, раздали кубки и ритоны с серебряной чеканкой. У царя в ногах устроился его виночерпий, безмолвный, как мыслитель, Иол. Сосредоточенный Иол отлил из амфоры красное вино в небольшой кратер, добавил туда воды из кувшина, неторопливо и вдумчиво размешал смесь. После чего золочёной чашей с длинной ручкой зачерпнул разбавленного вина и налил в царский ритон. Попробовал сам, с одного глотка оценивая вкус смеси, потом передал вино Александру. Александр принял ритон привычно, будто не замечая виночерпия, как если бы тот был его тенью, – взор его был прикован к подиуму.
Анаста и хор надели котурны; их стало хорошо видно даже в дальних углах очень просторного дворцового помещения. Тронутые пальцами гетер струны отозвались звуками, которые полетели к зрителям. И те притихли.
Александр избегал глазами взгляда артистки. Музыка задала настроение, и она начала читать, заметно волнуясь, но укрощая волнение своим опытом:
Десять суток мы плыли – и ночи и дни непрерывно.
В день десятый вдали уж поля показались Итаки,
Видны нам были огни пылавших костров недалёких.
Сладкий тут сон снизошёл на меня, ибо очень устал я:
Шкотами паруса я непрерывно работал, верёвок
Не доверял никому, чтоб скорее отчизны достигнуть.
Начали спутники тут меж собою вести разговоры.
Думалось им, что везу серебра я и золота много,
Мне подаренных Эолом, отважным Гиппотовым сыном.
Так не один говорил, поглядев на сидящего рядом:
Вот удивительно! Как почитают повсюду и любят
Этого мужа, в какой бы он край или город не прибыл!
Много прекрасных сокровищ уже из троянской добычи
Он с собою везёт. А мы, совершившие тот же
Путь, возвращаемся в край наш родной с пустыми руками.
Так же теперь и Эол одарил его дружески щедро.
Ну-ка, давайте скорее посмотрим, что там такое,
Сколько в мешке серебра и золота ценного скрыто.–
Верх одержало средь них предложенье злосчастное это.
Мех развязали они. И вырвались ветры на волю.
Плачущих спутников вмиг ураган подхватил и понёс их
Прочь от родных берегов в открытое море. Проснувшись,
Духом отважным своим я меж двух колебался решений:
Броситься ль мне с корабля и погибнуть в волнах разъярённых
Или всё молча снести и остаться ещё средь живущих.
Снёс я всё и остался. На дне корабля, завернувшись
В плащ свой, лежал я. Назад к Эолову острову буря
Наши суда уносила. Товарищи горько рыдали...
Анаста смолкла. Артисты хора изображали растревоженное, потом затихающее море. Затем, пропустив несколько знакомых зрителям строк, хор продолжил, сильно взволновав слушающих:
... Славный Эол изумился:
– Ты ль, Одиссей?! Каким божеством ты попутан враждебным?
Мы так заботливо в путь снарядили тебя, чтоб ты прибыл
В землю родную, и в дом, и куда б не явилось желанье!
