Последняя милость - страница 85

Дело Арно не закончено. Об этом Гамаша предупреждал его друг Мишель Бребеф. Неужели мороз, который изгложет его корни, уже вот-вот нагрянет? Гамаш остановился, скрестил руки и похлопал себя по плечам. Это был испытанный способ не только согреться, но и вновь обрести уверенность в себе. Минуту спустя он насмешливо хмыкнул и покачал головой. Это было действительно смешно. Знаменитый старший инспектор Гамаш, начальник отдела расследования убийств Сюртэ Квебека, позволил своему воображению настолько разыграться, что стал вести себя, как нервная девица.

Он снова остановился и еще раз окинул взглядом тихую заснеженную деревню, обширную площадь, окруженную кольцом старинных ухоженных домов, в которых жили хорошо знакомые инспектору люди, относящиеся друг к другу с искренней любовью и уважением.

В больших сердцах обитателей этой тихой, спокойной деревушки нашлось место даже для Руфи Зардо, со всей ее желчностью, эгоцентризмом и безмерной ранимостью.

А Сиси де Пуатье? Смогли бы они когда-нибудь найти место и для нее? Или для ее мужа и дочери?

Гамаш неохотно отвел взгляд от залитых светом Трех Сосен и устремил его в темноту, где за границей залитого светом круга стоял бывший дом Хедли. Как аутсайдер. Как исключение, которое обычно только подтверждает правило.

Может быть, убийца скрывался именно в этом злополучном и зловещем месте, которое, казалось, насквозь пропиталось неким тлетворным духом злобы, отравлявшим все и вся.

Гамаш стоял на обжигающем морозе и думал о том, почему Сиси захотела поселиться в таком отталкивающем месте. Почему она сама обладала поистине удивительной способностью отталкивать от себя людей? Ему пока не удалось обнаружить ни единого человека, которого бы опечалила ее смерть. Насколько он мог судить, никто не сожалел о ее гибели. Даже члены ее семьи. А может быть, особенно члены ее семьи? Гамаш слегка склонил голову набок, но от этого никаких новых идей в ней не прибавилось. Он не успел ухватить даже ту мысль, которая промелькнула было несколько секунд назад. Помнил только, что это как-то связано со злобой и способностью ее порождать.

Постояв еще немного, Гамаш развернулся и зашагал по направлению к бывшей железнодорожной станции, ярко освещенной и выглядевшей почти так же гостеприимно, как и бистро.

Не успел он переступить порог, как его радостно приветствовала Изабелла Лакост:

— Шеф! Как хорошо, что вы пришли. А где инспектор?

— Заболел. Он считает, что это Беатрис Мейер навела на него порчу.

— Если бы все женщины, обиженные на инспектора Бювуара, решили навести на него порчу, он вряд ли вообще бы встал с постели.

— Это правда! — рассмеялся Гамаш. — Где агент Николь?

— Уехала. Сделала несколько телефонных звонков и пару часов назад исчезла в неизвестном направлении, — говоря это, Изабелла пристально наблюдала за шефом. Николь опять взялась за старое. Казалось, эта женщина сделала целью своей жизни вмешиваться в их расследования и портить все, что только можно испортить. Но лицо старшего инспектора оставалось совершенно непроницаемым.

— Что у тебя?

— Горы сообщений. Звонила судмедэксперт. Она сказала, что будет ждать вас в бистро Оливье в половине шестого. Кажется, она живет где-то поблизости.

— В деревушке Клегхорн Холт, чуть дальше по железной дороге. Она проезжает через Три Сосны по дороге домой. У нее есть какие-то новости?

— У нее уже готов полный отчет о вскрытии, и она хотела обсудить его с вами. Кроме того, вам звонил агент Лемье из Монреаля. Он сказал, что выслал вам что-то по Интернету. Это как-то связано с главным управлением. Кроме того он просил, чтобы вы ему перезвонили. Но прежде чем вы это сделаете… — Изабелла направилась к своему столу, и Гамаш последовал за ней. — Я нашла Элеонору де Пуатье.

Лакост села и кликнула мышкой. На экране монитора появилась картинка. Черно-белое изображение женщины в средневековых одеждах. Она сидела верхом на лошади и держала в руках развевающийся флаг.

— Ну? И что дальше? — спросил Гамаш.

— А дальше ничего. Это она. Элеонора де Пуатье. Она же Элеонора Аквитанская.

Изабелла Лакост указала на экран. Гамаш пододвинул стул, сел рядом с ней и, задумчиво сдвинув брови, пытался сообразить, что бы это все могло значить.