Последняя милость - страница 146
— Она прибавила к нам свою дочь, — грустно сказала она. — Вот что значит любовь.
— Расскажите мне, что с ней произошло.
Эм мысленно вернулась в прошлое, когда ее собственная жизнь и жизни ее подруг только начинались.
— У Эл была душа странницы. Мы все взрослели и постепенно успокаивались, она же становилась все более беспокойной. Она казалась такой хрупкой, такой уязвимой. Ранимой. Мы все умоляли ее успокоиться.
— Вы даже назвали свою команду по керлингу «Обретите покой», — сказал Гамаш. — Кстати, это дало мне еще одну подсказку. Говоря о первоначальном составе команды, вы всегда упоминали только трех ее членов, но ведь в команде по керлингу четыре игрока. Кого-то не хватало. Когда я увидел картину Клары Морроу, на которой она изобразила вас троих, мне показалось, что на ней кого-то не хватает. В композиции как будто остался незаполненный промежуток.
— Но Клара никогда не была знакома с Эл, — удивилась Эмили. — Насколько я знаю, она вообще ничего не знала о ее существовании.
— Так и есть, но, как вы сами сказали, Клара обладает даром видеть то, чего не видят другие. Она составила композицию так, что ваши фигуры образуют нечто вроде чаши. Сосуда, как это называет сама Клара. Но в этом сосуде есть трещина. Как раз на том месте, где должна была бы быть фигура Эл.
— Замечательные стихи. Руфь Зардо?
— Леонард Коэн. Клара использовала эту цитату в своей картине. Она написала эти слова на стене, на фоне которой изобразила вас. Как граффити.
— Есть трещина во всем, пусть даже малость, и льется сквозь нее первоначальный свет, — задумчиво повторила Эмили.
— Так что же все-таки произошло с Эл?
Гамаш вспомнил посмертные фотографии грязной, изможденной, вызывающей жалость и презрение старой пьяницы. Они плохо сочетались с тем светлым, сияющим образом молодой женщины, который создала в своем рассказе Эмили.
— Она хотела отправиться в Индию. Надеялась, что там ее душа наконец-то обретет покой. Мы бросили жребий, кому из нас ехать вместе с ней. Он выпал Матушке. Ирония судьбы. Эл не особенно понравилось в Индии, зато Матушка нашла там ответы на все свои вопросы, хотя, отправляясь туда, даже не подозревала, что у нее эти вопросы есть.
— Матушка, — сказал Гамаш. — Беатрис Мейер. Снова игра слов. Когда я спросил у Клары, почему все называют Би Матушкой, она ответила, что я сам должен догадаться.
— И вы догадались.
— Пожалуй, эта догадка далась мне тяжелее всего. Я все понял лишь тогда, когда смотрел фильм «Лев зимой».
— При чем здесь этот фильм?
— Он был снят на студии MGM. Метро, Голдвин, Мейер. Когда шли титры, меня осенило. Мейер. Произносится почти так же как тérе, что по-французски означает «мать, матушка». Беатрис Мейер стала Матушкой Би. Тогда же я понял, что имею дело с людьми, которые не просто любят книги. Они верят в силу слова — сказанного, написанного или печатного.
— Когда Кей спросила у вас, почему ее отец и другие мальчишки-пехотинцы, отправляясь на верную смерть, выкрикивали «К черту Папу!», вы предположили, что они верили в то, что слова могут убивать. Кей тогда посмеялась над вашим ответом, но я думаю, что вы были правы. Слова действительно могут убивать. Я сама наблюдала это в рождественскую ночь. Вы можете подумать, что я слишком драматизирую ситуацию, но я действительно стала свидетелем того, как Сиси убивала свою дочь. Словами.
— Так что же произошло с Эл? — повторил Гамаш свой первоначальный вопрос.
Бювуар остановил машину и некоторое время сидел, не двигаясь с места. Печка работала на полную мощность, и в салоне автомобиля было тепло и уютно. Из динамиков лилась песня группы Beau Dommage «La complainte du phoque en Alaska». На школьных вечерах под нее танцевали последний танец, и она всегда доводила девчонок до слез.
Бювуару не хотелось выходить из машины. И не только из-за того, что ему не хотелось покидать уютное тепло салона, заполненного звуками музыки, пробуждающей приятные ностальгические воспоминания. Его пугала предстоящая встреча. Прямо перед ним, освещенное яркими лучами утреннего солнца, угрожающе возвышалось здание медитационного центра.
