— Разве ты уже не наградил себя и свою семью теми ста пятьюдесятью тысячами, которые заработал на последней сделке?
Ясное дело, Рет-Витар возразил, что Кам-Хейнаки, конечно, что-то путает, его семья тут не причем, деньги, конечно же, пошли в казну, а если у правителя есть на этот счет какие-то сомнения, то он, координатор, может сейчас же, немедленно, сию минуту, представить все отчеты, и сомнения тут же рассеятся, вот увидите, прямо сейчас…
Хейн оборвал эту тираду и спокойно объяснил, что если тот в самом деле сейчас притащит свои отчеты, то он сгребет их в кучу, запихнет финансисту в рот и заставит съесть. Координатор едва не прикусил язык, а правитель тут же в нескольких фразах изложил доказательство вины, после чего произнес:
— А сейчас я хотел бы услышать от тебя подробный отчет обо всех остальных твоих грехах. И если отчет окажется неполным, то ты рискуешь не дожить до завтрашнего утра.
Рет-Витар, мокрый, с заплетающимся языком, принялся выкладывать всю подноготную своей почти десятилетней деятельности на посту финансового координатора. Я то и дело невольно выдавал удивленные возгласы, потому что ожидал всякого, но такого… Хейн слушал молча, никак не выказывая свою реакцию — лишь иногда давал понять, что не упускает ничего. Hаконец финансист умолк и принялся вытирать пот со лба.
— Уверен, что сказал все? — спросил Кам-Хейнаки.
Тот только кивнул.
— Если хочешь жить, завтра расскажешь то же самое по информатору.
— К-как?!.. — в отчаянии выдохнул Рет-Витар. Рассказать по информатору фактически означало, что о его злоупотреблениях станет известно всему Хайламу.
— Как сумеешь. Если хочешь жить, — повторил Хейн. — Дальше решай сам, я тебя ни к чему не принуждаю. Можешь остаться, можешь уйти. Если останешься — твои прошлые грехи будут забыты. Hо за первый же будущий ответишь по всей строгости. Hе так, как сегодня. Что-нибудь непонятно?
Кажется, «не так, как сегодня» его доконало. Рет-Витар покачал головой и спешно удалился.
Конечно же, он решил не рисковать. Выложив перед лицом всего Хайлама правду о своей деятельности, он закончил речь тем, что подает в отставку. Понятия не имею, что стало с ним потом. Hе исключаю, что в конце концов с ним поквитался кто-то из тех, кого он надул во время бытности финансовым координатором.
Я даже не сомневался, что, посмотрев выступление Хейна, Хей-Тиррип — да и не только он — вспомнил эту историю.
* * *
Поздно вечером я по обыкновению разделил ложе с Иль-Аман, но чувствовал себя по-прежнему отвратительно. Тогда я решился и рассказал ей все. Вернее, почти все, без некоторых подробностей — не потому, что мне было что скрывать от нее, а потому, что лишние знания не всегда приносят пользу.
— Чего ты теперь от меня ждешь? Совета? — спросила она, когда я закончил.
— Хочу, чтобы ты честно сказала, какой же я все-таки гад!
— Крам… даже если так, все равно ты всегда будешь мой любимый гад!
Я попробовал это прочувствовать, и мне не очень понравилось.
— Значит, ты не будешь меня отговаривать?
— Hо разве я могу? — Ам будто даже удивилась.
— По крайней мере, ты можешь высказать все, что об этом думаешь.
Она повернулась боком, секунду задумчиво смотрела мне в глаза, потом медленно провела рукой по черным волосам… Hаконец произнесла:
— Крам, попробуй понять… Я знаю, что это для тебя очень важно.
Какое бы решение ты не принял. И поэтому, потому что это важно, я не буду ничего сейчас говорить. Потом, может быть… Ты же знаешь, что, как бы там ни было, я всегда буду с тобой.
— Да, любимая.
— Hо сейчас ты должен сам. Хорошо, плохо — но сам. Я не могу на тебя влиять — именно потому, что люблю тебя.
Я вспомнил:
— «Что бы ты ни делал, у тебя всегда должна быть возможность сказать, что ты сам этого хотел.» Это Хейн.
— Примерно так… наверное.
— Будь Хейн на моем месте, он бы точно не упустил шанс, — эта мысль возникла у меня неожиданно, и я тут же высказал ее вслух.
— Скорее всего.
— Да нет, точно. Он — не упустил бы.
— Hо тебе ведь совсем не нужно сравнивать себя с ним.
— Это не я сравниваю, это сама жизнь… Если я все это сделаю — я точно стану таким же, как Хейн. Вторым Хейном.
