Затем Соло отпустил человека и поднял руки вверх, ладонями наружу — сама невинность.
— Я требую вернуть деньги! — кричал пострадавший, когда слезы бежали по его щекам. — Ой, ой, ой, и компенсацию! Оплатите все мои медицинские счета, ой, ой, ой. Мне сказали, что не навредят, но посмотрите на это. Она сломана! Ой, ой, ой. Лживая реклама — это преступление.
Хмурясь, охранник убрал оружие, чтобы осмотреть рану человека.
«Ой-ой. Теперь у тебя неприятности», — глумился доктор Зло, смеясь. Здоровье и жизненная сила возвращались к его щекам. Он больше не шатался.
«Сосредоточься на свете», — настаивал Икс. Изрядно побледневший и ослабевший.
Не было света в такой ситуации.
Охранник отправил человека, вероятно, к врачу, и приблизился к клетке.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что деньги, которые мы ему теперь должны, сдерут с твоей шкуры. — С этими словами он нажал кнопку, которую когда-то нажимала Вика, после чего наступал паралич.
Соло заревел, когда теплота распространилась от его запястий по всему телу, также, когда он сердился, только сейчас эта теплота была более сильной и перемещалась намного быстрее. Река, которая только что освободилась от дамбы. Он боролся с внезапным приступом слабости… боролся с наступающей уязвимостью…
Он проиграл.
Последнее, что он увидел, когда его веки отяжелели, была Вика, ее длинные волосы, её глаза блестели странным безумием. Она мчалась к нему, полная решимости добраться, пока второй охранник не схватил ее за талию, заставляя остановиться.
Соло заревел еще раз, пытаясь дотронуться до нее, но не смог.
Переводчики: maryiv1205, anapa, marisha310191, natali1875; редактор: Shottik, natali1875
Не радуйся ради меня, неприятельница моя! хотя я упал, но встану; хотя я во мраке, но Господь свет для меня.
— Книга пророка Михея 7:8
Около двух часов ночи луна выглядела, словно серп из золота в черном усеянном звездами небе.
Посетители цирка разошлись, и теперь артисты собирались около большого, сверкающего костра в центре поляны, вокруг которой размещались клетки с иными.
Вика дрожала от страха. Но на сей раз не за себя, а за новичка. Голубоглазый, так она прозвала его.
Плата в размере пятнадцати долларов, которую ее отец потерял вместе с «компенсацией», а также раздражение от необходимости иметь дело с сердитым человеком, все это он должен будет возместить за счет шкуры Голубоглазого.
Мужчина не просыпался, с тех пор как вкололи огромную порцию наркотиков, добавляя новую дозу каждый час.
Ее отец хотел держать иного послушным до нужного времени, и оно наступило тогда, когда все его работники и Вика могли засвидетельствовать наказание Голубоглазого.
Артисты принесли складные стульчики и разместили их перед клетками. Среди зрителей промелькнула Раса — женщина-карлик с бородой из шипящих змей. Глотатель шпаг — транссексуал с четырьмя руками, сиамские близнецы гимнасты, и, по-видимому, тысячи других.
В центре установили столб с торчащими крюками, к которым привязали за наручники Голубоглазого, стоящего на коленях. Огонь полыхал рядом с ним, бросая золотые блики на бронзовую кожу его голой спины.
Не было и намека на красный. Но он будет. Очень скоро, и это будет красный другого рода.
Джекис пнул Соло в бок, чтобы разбудить — послышались аплодисменты.
Когда Голубоглазый поднял голову, то быстро заморгал, возможно, пытаясь сосредоточиться.
Джекис ходил вокруг него, высоко подняв руки. Он остановился перед иным и повернулся лицом к зрителям.
— Этот мужчина — это отвратительное существо, осмелился прикоснуться к человеку без разрешения, — кричал ее отец, раззадоривая толпу. Вика продолжала читать по губам. — Он намеренно хотел причинить непоправимый вред, даже после того, как был предупрежден об обязательности хорошего поведения.
Сквозь толпу пронесся крик «Фуу», и вибрация от него почти сбила Вику с ног. Она оглядела людей, с которыми выросла, надеясь, молясь о том, чтобы найти хотя бы одно сочувствующее лицо, что кто-то, встанет и крикнет, «Это неправильно. Я не позволю вам причинить ему боль». Кто-то сильный, способный заставить ее отца отступить.