Кейтлин вздохнула:
— Мне кажется, нельзя осуждать людей за то, что они бросают работу, подобную уборке улиц. Хотя, конечно, по городу передвигаться стало трудно. Нам вот нужно крышу ремонтировать. Черепица кое-где отвалилась. Конечно, еще одна зима нам уже не грозит. — В ее голосе звучала горечь. — Но строителя теперь днем с огнем не сыщешь.
— Можно подумать, раньше было иначе. Обе рассмеялись.
— Я же говорила, люди не станут паниковать, — заметила Морин. — Новость восприняли как должное.
— Подожди, еще не осень, — возразила Кейтлин. — Я поехала в Лондон на следующий день после эфира. Не слишком дружелюбная там обстановка, мам. Здесь иначе.
Подал сигнал мобильный Морин, и она посмотрела на экран.
— Теперь по четыре-пять в день. Новые контакты, со всех концов небосвода.
— Я думала, пошло на спад.
— Одно время мы получали до двенадцати сигналов в сутки. А теперь половина звезд исчезла, так что неудивительно.
— Разрыв добрался до нашей Галактики. Мам, я даже не слежу за развитием событий. И ни одно из посланий еще так и не расшифровано.
— Немудрено. Среди сигналов немало таких, что не поддаются декодированию. Кто-то, например, зафиксировал искусственный элемент в спектре одной из звезд. Что-то вроде покинутого маяка.
— Маяк лишь оповещает о местоположении.
— Может, этого достаточно.
— Вероятно.
Кто действительно любил потолковать о пришельцах и других цивилизациях, так это Харри. Поэтому он подключился к сотовой сети независимых исследователей космоса на предмет возможных контактов с внеземным разумом. Это было его хобби. Его, не Морин. Но даже после смерти Харри она не собиралась бросать любимое занятие мужа, как не расставалась и с его привычками наблюдать за погодой и делать ставки на футбол. Для нее казалось странным вот так вдруг покончить со всем этим.
Морин отлично понимала, насколько знаменателен момент: все эти сигналы, внезапно ожившие небеса, вспыхнувшие многочисленными посланиями, словно рождественская елка, сейчас, после целого века тщетного, не приносящего результатов прослушивания космического эфира.
— Кейтлин, я все-таки не могу уяснить, почему мы получаем сигналы именно сейчас. Свет годами путешествует сквозь космос, а о темной энергии мы узнали всего несколько месяцев назад.
— Другие, возможно, обнаружили ее гораздо раньше и располагали куда более продвинутыми технологиями, чем мы. В таком случае у них был шанс отправить послание. Может быть, сигналы приходят в установленный срок, перед самым концом, специально для нас.
— Неплохая догадка.
— Некоторые надеются, что в сообщениях заключен способ борьбы с темной энергией.
— Какой, интересно? Кейтлин пожала плечами:
— Если мы не расшифруем их, то никогда не узнаем. И я уверена, если бы можно было что-то сделать, сейчас бы все обстояло иначе.
— Мне кажется, сигналы не стоит расшифровывать, — сказала Морин.
Кейтлин удивленно посмотрела на мать, но ничего не спросила. Вместо этого сказала:
— Слушай, мам. Некоторые из нас собираются кое-что предпринять. Ты знаешь, что процесс Разрыва идет от большего к меньшему, что сперва разрушению подвергаются сверхгигантские структуры. Сначала галактика, потом Солнечная система, за ней планеты вроде Земли. И наконец, человеческое тело.
— Выходит, люди переживут свой мир, — заключила Морин.
— Теоретически — да. Может быть, всего на тридцать минут, пока атомные соединения не будут разорваны. В Оксфорде хотят построить убежище, которое уцелеет, когда Земле придет конец. Что-то вроде субмарины. Если на человеке будет еще и защитный скафандр, то тридцать минут не предел. Идея — дотянуть до последней микросекунды. Другими словами, пережить конец света где-то на час. Мне предложили присоединиться к проекту.
— А ты что сказала?
— Я еще не решила. Мы не знаем, как быть с детьми, и… ты понимаешь.
Морин кивнула:
— Поступай так, как велит сердце.
— Да, очень непросто его сейчас слушать. — Кейтлин подняла лицо к небу. — Жаркий день сегодня будет.
— И долгий. Пожалуй, я этому обстоятельству очень рада. Ночной небосклон странно выглядит без Млечного Пути.
— Да и звезды падают одна за другой, — добавила Кейтлин. — Думаю, к осени созвездия изменят свои очертания до неузнаваемости.
