— Сергей Павлович — это кто? — спросила Диана.
— Жебелев! — сказал я, как будто сама эта фамилия, как должность главнокомандующего, не требовала пояснений. — Он звонил Карапчевскому.
— Так вы студент Сергея Павловича и хотите встретиться с Карапчевским?
— Я занимаюсь историей города, — сказал я. — Пишу курсовую. Мне хочется сравнить дома в авзанской части города и кхандской. Чтобы лучше понять прошлое. Посмотреть, что изменилось, что осталось таким же. Этого никто не делал.
— Все наши материалы к вашим услугам. У нас давно был заключён договор с Пединститутом. Любой студент может приходить и пользоваться чем угодно. Вот я сейчас печатаю последний отчёт о санитарном состоянии воды на Островах. Диссертацию можете написать.
— Я хотел сам побывать на Островах. А от Карапчевского получить… рекомендацию, что ли. К какому-нибудь кханду. А то я попрусь туда, никого не зная…
— Без рекомендации на Острова не попадёшь, — совершенно серьёзно сказала Диана и повернулась к входящему Карапчевскому.
— Так что у вас? — сказал он мне.
— Александр Дмитриевич, это Иван, — сказала Диана. — Иван… э…
— Тюменев, — сказал я.
— Иван Тюменев. Он хочет с вами поговорить. Жебелев вам звонил.
Карапчевский оживился.
— Так вы от Сергея! Пойдёмте ко мне.
Мы с Карапчевским пошли за шкаф. Здесь стояло два стола, заваленных бумагами, карандашами, папками. В углу одного стола взгромоздилась высокая пишущая машинка. Папки лежали даже на стуле.
Карапчевский аккуратно взял их и положил на подоконник рядом с цветочными горшками и настольной электроплитой. Он уселся за стол и уже не казался таким измотанным. Он с интересом смотрел на меня и потирал ладони, как будто в предвкушении обеда. Я догадывался, что он рад не столько мне, сколько тому, что я от Сергея.
— Как дела у Сергея? — спросил Карапчевский. — У меня из головы вылетело, что он звонил. Так что, вы изучаете историю кхандов?
— Историю кхандов закрыли до того, как я поступил, — сказал я.
— Да, точно. Много чего закрыли за эти пять лет…
— Я занимаюсь историей города. Я хочу посмотреть на кхандские дома прошлого века.
— Это хорошо. Но у нас не совсем научная организация. Точнее, совсем не научная. Вы ведь знаете, чем мы занимаемся?
— Да, знаю.
Я не мог подобрать слова, хотя ещё дома долго репетировал свою речь перед Карапчевским. Придуманные заранее слова казались мне фальшивыми и напыщенными для такой прозаической обстановки. А какой ещё обстановки ты ждал?
— Да, я знаю, чем вы занимаетесь, Александр Дмитриевич. Я знаю о вашей работе. Я вас целиком поддерживаю. Я хочу вам помочь. Я хочу работать в Интеграционном комитете. Не ради… — Я помялся. — Не ради славы или чего-то. Я ещё в гимназии про вас узнал и понял, что здесь… Здесь должны быть все… все честные люди… Здесь творится будущее… нашего… нашей…
Я начал бойко, но голос перестал меня слушаться. Он стихал, стихал. Последние слова я пробормотал себе под нос.
Карапчевский был серьёзен. Он сложил пальцы куполом — кончики расставленных пальцев одной руки прижаты к кончикам расставленных пальцев другой руки — и смотрел на меня поверх этого купола. Когда я закончил, он вышел из-за стола и протянул мне руку. Я тоже встал и протянул ему руку в ответ. Он сжал мою ладонь. У него было крепкое рукопожатие.
Казалось, он хотел сказать что-то возвышенное, но пересилил себя и заговорил деловым тоном:
— Поскольку вы студент, то весь день работать не сможете. Ещё год назад я бы взял вас на половину жалованья. Теперь могу предложить только на общественных началах. С деньгами у нас туго.
— Я согласен на общественных, — сказал я.
— Это на первое время. Потом что-нибудь придумаем. — Он посмотрел на настенные часы. — Вы приходите в понедельник, тогда всё обговорим. Только вы ещё раз подумайте. Работы здесь много, беготня, волокита, бумажки, и никто спасибо не скажет. Начальников выше крыши.
— Но ведь у вас неограниченные полномочия, — сказал я. — Разве вы не подчиняетесь лично первому консулу?
— Подчиняемся, — сказал Карапчевский. — И всем его холуям — от Константинополя до этого здания. Но подробности — в другой раз. Мне пора.
