Здесь за высокими кустами был ещё один вход — с небольшим крыльцом. Я его раньше не замечал.
На крыльце стоял какой-то парень, его лицо скрывал капюшон. Он услышал мои шаги, резко обернулся и неожиданно перескочил через перила. Он кинулся в кусты, затем перебежал через дорогу и скрылся в переулке.
Мне пришло в голову, что это Гоша. Да нет, Гоша был высокий, плотный. Сейчас он наверняка растолстел, а этот — худощавый и шустрый.
Я подошёл ближе и понял, почему парень убежал. Клеёнчатая дверь была прорезана так, что получалось слово «кханды». Дальше шла ещё какая-то буква — у или х. Парень в капюшоне не закончил своей работы потому, что я его спугнул.
Кажется, эта сторона здания частенько переживала такие нашествия. Стену вокруг крыльца недавно покрасили. Из-под совсем свежей зелёной краски были видны мазки других цветов, как будто стену красили несколько раз подряд. Кое-где хвосты больших букв оставались незакрашенными. Возле двери вообще не было табличек. Чтобы лишний раз не привлекать вандалов?
Коридор был тесный, с серыми стенами. Над входом горела одна лампочка. Остальное пространство освещалось светом из двух открытых дверей. Я заглянул в первую. Небольшой кабинет был забит шкафами, тумбочками, столами, падающими башнями из стульев. Только узкий проход между мебельных гор вёл к окну. Людей здесь не было.
Из второй двери был слышен спор двух мужских голосов. «Сядь и объясни», — говорил один. «Нечего объяснять! — ответил второй голос. — Вы всё сами понимаете! Так зачем тянуть?» — «Нет, я ничего не понимаю. Вот давай сядем, и ты мне объяснишь». — «Не буду я!..» Дальше — неясное бормотание.
У спорщиков закончились аргументы, они двигались по кругу. И что делать? Останься, так решат, что подслушиваю, а уходить глупо. Тут из двери навстречу мне вышел один из участников спора. Похоже, тот, что был более раздражён. Если бы я не посторонился, он бы меня сшиб. Мы только чуть задели друг друга рукавами, он что-то буркнул и пошёл к выходу. У выхода он оглянулся и всмотрелся в меня. Я выждал, пока он уйдёт. Постучал в открытую дверь.
— Войдите, — послышался голос. Как ни странно, женский голос.
Этот кабинет не был похож на склад мебели. Хотя в нём стояли такие же старые столы и шкафы — вдоль стен и посередине. Шкафы были забиты папками. Я заметил надписи на папках: «О-ва (XI)», «О-ва (XII)», «ОЧК». Второго участника спора не было видно.
У входа за столом сидела девушка чуть старше меня и работала за пишущей машинкой. Она сделала заключительный удар по клавише и вопросительно посмотрела на меня.
Я не успел открыть рот, как из зашкафного закутка вышел человек в очках, одетый в свитер. Несмотря на невысокий рост, — я был немного его выше — он был не щуплым и слабым, а, наоборот, крепким, жилистым. Его лицо напоминало лица античных героев: чёткие формы, прямой нос с небольшой горбинкой, высокий лоб. Глаза были неуловимого тёмно-серого оттенка. У него были длинные светлые волосы, убранные в хвост, и такая же светлая борода. У него были самые светлые волосы из всех авзанов, которых я встречал. На фотографиях он казался выше, а его волосы — темнее. Он выглядел уставшим. Не просто уставшим — измотанным, как марафонец на финише.
Это был Александр Карапчевский собственной персоной.
— Ты извини, Игнат… — начал он.
Когда он говорил, углы его губ слегка загибались вниз.
— Похоже, этот молодой человек к вам, Александр Дмитриевич, — сказала девушка. — Если он только не ошибся дверью.
— Вы ко мне? — спросил Карапчевский.
— Это Интеграционный комитет? — спросил я. — Я студент…
— Проходите, — ответил Карапчевский. — Диана, — сказал он девушке, — займитесь пока нашим гостем. Я ненадолго.
Я снова не успел ничего сказать, как Карапчевский уже вышел из кабинета. Я остался наедине с Дианой.
— Садитесь, — сказала Диана.
— Я хотел поговорить с Карапчевским, — сказал я. — С Александром Дмитриевичем.
— Он сейчас вернётся, вы пока начните. Садитесь.
Я сел на стул.
— Давайте знакомиться. Меня зовут Диана. А вас?
— Иван.
— Зачем вам нужен Карапчевский?
— Понимаете, я просил Сергея Павловича, чтобы он помог мне встретиться с Карапчевским.
