Впереди из дыры в стене раздался довольно отчетливый голос. На этот раз приказ отдавал Жрец Черепа: «Номер шестнадцать, приблизься вплотную к розовой фишке на левом трезубце!»
Зачавкало, потянуло трупным запахом, и «номер шестнадцать» явился из тьмы. Больше всего он напоминал огромный зеленовато-желтый гриб, шляпку которого украшали сотни мелких красноватых щупалец. Конан невольно содрогнулся. В другое время он, не задумываясь, разрубил бы демона на куски, даже не успев толком разглядеть. Сейчас же ему пришлось изучить строение его тела во всех подробностях — стоять рядом опять пришлось немало. Киммериец успел прикинуть, что создание, видимо, большей частью обитает в воде: к его телу прилипли бурые водоросли, и двигалось чудище явно с большим трудом. Значит, в Лабиринте есть какие-то водоемы, не ровен час Игра продолжится в их пучинах.
Еще Конан успел помыслить, что «розовая фишка» — это он сам и есть. Надо же. Что за «трезубец» такой, он не знал, но подозревал в нем мудреную фигуру «мельничной игры».
— Амра, восемнадцать вперед, три влево, — проскрежетал через трубу Лабардо.
— А с этим что делаться — вопросил киммериец в дырку у себя над плечом.
— Пропускаешь.
Вот это тоже было неслыханно — стоять рядом с врагом, ощущать его запах, сжимать в руке оружие… и оставить, уйти, так и не нанеся ни одного удара.
Впрочем, легко уйти не удалось. Выждав момент, когда лезвие выскочило из стены и снова скрылось, Конан бросился вперед, обогнул смердящий «гриб», и… сотни холодных щупалец опутали его плечи.
— Проклятие! — возопил киммериец в пространство. — Эта сыроежка не знает правил!
Видимо, Лабардо что-то разглядел на своей светящейся доске — под сводами пронесся его отчаянный вопль:
— Освободись, только не убивай его! Иначе Игре — конец!
— И нам тоже, — пробурчал Конан.
Он вытащил из-за пояса короткий нож и легко разрезал холодную липкую сеть. Монстр хлюпнул и принялся раскачиваться, словно сожалея об упущенной добыче. Конан не стал смотреть: пройдя восемнадцать шагов вперед, он свернул в новый коридор и отсчитал еще три.
Коридор был узкий, прямой и длинный — конец его терялся в непроглядной темноте. Оттуда затопали, раздались невнятные проклятия, и навстречу вышел капитан Кроче собственной персоной.
Завидев грозного Амру, капитан раскрыл рот, ничего не сказал и встал в двух шагах, прислонившись к стене.
— Давно не виделись, лоханщик, — приветствовал его киммериец. — Ладно, твое общество все же лучше вонючих монстров. Поболтаем.
Но поболтать они не успели. В коридоре появились еще несколько «фишек» — двое корсаров и матрос с «Ласточки». Повинуясь приказам Лабардо, они выстроились цепью шагах в пяти друг от друга. А потом началось нечто невообразимое.
Конан оказался напротив довольно большого отверстия и мог отчетливо слышать, как переговариваются между собой Игроки — Лабардо и слуга Гратакса. Слышат ли их слова остальные, он не знал, но если нет — их счастье.
«Трех ты отдал, о, соперник достойный, как надо, двух потерял, уступив моей воле могучей, — бубнил в трубе Илл'зо, — тело питона построил, но я же тебя обыграю: выведу иглы и зубы и вилку устрою…»
«Ты не сможешь, — отвечал гулко Лабардо, — я отдам еще двух. Ты обязан взять, ты знаешь. В прямом коридоре — тогда вилки не будет».
«Смелый игрок, ты теряешь число, наступая. Помни о том, сколько нужно фигур в Цитадели…»
«Я помню. Играют не числом — умением».
«Шестеро слева зайдут и возьмут твою жертву, двое закроют проход за спиною пришельца!»
И сейчас же раздалось утробное рычание — в коридоре появились шестеро демонов. Разевая собачьи пасти, они прыгали на длинных ногах через головы людей, располагаясь между ними. Они крутились и вертелись, брызгая хлопьями желтой слюны, но не трогались с места, и только двое кинулись на свои жертвы, сомкнув тяжелые челюсти, разрывая в клочья мягкую плоть… Матрос с «Ласточки» погиб быстро: он даже не пытался сопротивляться. Чудовище перекусило ему горло и, торжествующе подвывая, принялось пожирать тело. Второй жертвой стал один из корсаров — он отмахивался саблей, но клинок быстро сломался, и монстр ухватил его когтистыми лапами поперек туловища. Пират заорал. Когти все глубже погружались в его плоть, он извивался, стараясь вырваться, его выкаченные глаза безумно уставились на Конана.
