Суздальско-Нижегородский и ростовский князья с редким единодушием приняли сторону Осляби.
– А ведь истину рекёт! – воскликнул Дмитрий Константинович. – Хоть борода у него и серая, а прав он в том, что доспехи твои, Дмитрий Иванович, пусть лучше вместо тебя кто другой наденет. Так сохраннее будешь. Нельзя, чтоб тебя убили или в полон взяли.
– Дело толковое предлагаешь, Ослябя! – ревел Андрей Ростовский.
– Не дам ему свои доспехи! – упёрся великий князь. – Не позволю, чтоб ему княжеские почести воздавались! Пусть и по незнанию воздавались! Недостоин!
Тут подал голос Михаил Андреевич Бренок, до сих пор стоявший в конном строю Большого полка среди других ближних людей и любимцев великого князя. Бренок выехал чуть вперёд.
– Великий князь, окажи милость. Дозволь, твой доспех надену я. У меня и борода русая. И ростом я с тебя. А помнишь, как в наши юные года тётка твоя подслеповатая Мария меня с тобой перепутала?
– Помню, – улыбнулся великий князь и смягчился сразу, гневаться перестал. – Тебе эту милость окажу. Достоин.
Бренок, не сходя с коня, поклонился.
– На том и порешим, – вздохнул Дмитрий Иванович и, будто пересилив себя, добавил: – А тебе, Ослябя, за совет спасибо. Хоть и недостойный ты человек, а разумный.
– Тогда и я о милости попрошу, – ответил Ослябя. – Дозволь, великий князь, вместе с Бренком в Передовом полку стоять и оборонять так, как тебя бы оборонял.
– Дозволяю.
И вот уж Дмитрий Иванович надел Бренкову кольчугу и шелом, сел в седло Бренкова коня, а Бренок в доспехе великого князя и с алым плащом на плечах, сидя в седле княжьего скакуна, помчался в сторону Передового полка. Рядом мчался знаменосец со стягом Спаса Нерукотворного. Ослябя на Севере – следом.
* * *
Впервые в жизни стали рядом, плечом к плечу братаники – Сашка Пересвет и Андрей Ослябя. На супротивной стороне поля клубилась вражеская конница. Вот из гущи войска выскочил всадник. Его огромный конь попирал копытами земную твердь. Казалось, земля Задонья стонет под их ударами. Пересвет и Ослябя видели воздетое к небу древко огромного копья, с металлическим наконечником. Видели они матовое сверкание доспехов, слышали оглушительный клич:
– Чолубэ ипать еху! Сувать, имать тую-ю-ю-ю! У-у-у-у-у!
Всадник взревел, подражая вою штормового ветра. Конь его встал перед строем русичей, замер, словно изваяние. Тут же откуда-то выскочил на коне Яков.
– Это ж Челубей! – вскричал Яшка. – Тупая орясина…
– …и почти что твой родич, – насмешливо добавил Пересвет. – Он ведь твоим деткам целых два года отцом был. А ты их увёз. И бабу его. Видать, Челубей изобиделся. Крови теперь требует.
– Ипать тую!!! – словно услышав слова Пересвета, взревел Челубей.
– Ну, так я прятаться не стану! – захорохорился Яшка. – Выйду против него.
– Детей своих сиротами сделать торопишься? – возразил Ослябя. – Даже не помышляй о таком!
– Один раз его одолел и второй раз одолею! – не унимался Яшка.
– Ты его в пешем поединке одолел, а теперь дело другое, – строго сказал Ослябя. – Глянь, какое у Челубея копьё!
– Ну и пускай!
– Не-ет, – протянул Пересвет. – Против него пойду я. У исполина этого конь огромен, копьё длинно, рожа ужасна. Да разве не видывали мы длинных копий и страшных рож? Сейчас узнаем, какой он в бою!
– Дядя, да как же?! – гнул своё Яков. – Это моё с ним дело!
– Нет, – отрезал Ослябя.
Яков покорился, но всё-таки решил хоть словом помочь Пересвету:
– Дядя, противник твой мечом вовсе не владеет. Коли ты копьё его разрубишь – считай победа за тобой. У него, конечно, и шестопёр увесистый, но сам-то он – просто тупая орясина. Слышь, как вопит?
– Мею тую ипать!!! – ревел среди поля Челубей.
– Разрубить Дрыною копьё? Да оно толщиной с десятилетнюю березу! Тут топор нужен! – покачал головой Пересвет и посмотрел в сторону Челубея, будто примериваясь ударить.
– Он его петлями к плечу, да к предплечью крепит, – говорил Яков. – Бьет острием в нагрудный доспех со всего скоку, вышибает из седла. Коли противник шею не свернет – значит, быть ему живым. Если свернет – его неудача.
– Это ты на потешных поединках видел, – зло усмехнулся Ослябя. – А теперь он наконечник-то заточил. Остро заточил. Насадит супротивника на копьё, как на вертел.
