— Это он? — раздался слабый голос, который можно было услышать только потому, что в больничной палате царила тишина, — расступитесь, дайте ему пройти.
Все изваяния, как будто подчиняясь магии, разошлись в стороны, открыв Ожегову путь к кровати, на которой лежал худой и дряхлый старик. Да, совершенно определённо, это не то состояние, в котором стоило представать бывшему великому лидеру, остающемуся легендой, но по-другому было никак.
Ожегов осторожно прошёл по освобождённому для него коридору, и встал у изголовья кровати. Щёки Ланова ввалились, седые волосы были редкими и слабыми, всё лицо и лоб покрывали морщины. Если бы не его глаза, хоть и обесцветившиеся, но всё ещё не утерявшие искру, его нельзя было бы узнать вовсе. Именно она, эта искра, который раз заставляла сильных мира сего приходить к нему за советом и выглядеть при этом как беспомощные глупцы, хотя таковыми они, конечно же, не являлись.
Ланов подвинул рычажок на боковине кровати, и верхняя её половина поднялась, приводя пациента в сидячее положение. Как будто бы раньше из-за слишком большого расстояния он не видел Вадима, а сейчас сумел его разглядеть, поэтому легко улыбнулся. Его зубы в противовес всему остальному выглядели так, будто бы ему двадцать лет. Первая часть тела, которую человечество научилось легко и качественно протезировать. Так, чтобы она была даже лучше оригинала. Для бывшего лидера могли бы сделать и больше, даже несмотря на возраст, но, раз он пребывает в таком плачевном состоянии, не всё так просто.
— Ну здравствуй, Вадим, — сказал Ланов.
— Здравствуйте, — легко склонив голову, сказал священник.
— Истории повторяются. Всегда-всегда повторяются. Мы боролись с богами, хотели сделать так, чтобы они служили нам. У нас даже получилось, но потом они нагрянули оттуда, откуда мы их не ждали. Из глубины космоса.
Он кашлянул, и ближайший незнакомец, стоявший по другую сторону от кровати потянулся к какому-то аппарату, на котором Ожегов разглядел кислородную маску, но Ланов остановил его жестом руки.
— Я в порядке, хоть это и не видно.
В этих словах, несмотря на то, что голос Ланова был слаб, слышались чёткие командирские нотки, которым хотелось следовать даже Ожегову, не являвшемуся прямым подчинённым генерала и никогда его не знавшему.
— Когда-то давно умирающий хотел видеть возле себя священника. Я сам не застал этих времён, но слышал. Хоть я и был сторонником оставления религии, никогда не думал, что однажды захочу видеть священника около своей кровати. Истории, — он легко кашлянул, — повторяются.
Ожегов хоть и не ощущал напряжения, которое можно было бы ожидать, всё равно стоял, как остолбенелый, не зная даже, что сказать. Но ничего говорить и не требовалось. Не он был инициатором этой встречи, и от него лишь требовалось присутствовать.
— Дай свои руки.
Генерал немного откинул одеяло, чтобы ему удобнее было взять ладони Ожегова. Он был в больничной пижаме. Кожа на его руках была бледна и выглядела почти безжизненно. Суставы пальцев казались огромными узлами на тонких прутах пальцев, а кисти выглядели громадными на фоне тонких предплечий, немного выглядывавших из-под рукавов. Он взял Вадима за руки и ощупал его ладони.
— Вот эта ненастоящая, — он сильнее надавил на правую, — но твёрже. Она подходит тебе лучше, не так ли?
— Я бы не отказался и от своей.
— Как думаешь, смогли бы те инопланетяне сделать тебе твою новую руку целиком?
— Думаю да. Мы сами можем это сделать.
— А как думаешь, удастся их эксперимент? Сделать одного из нас целиком.
— Нет. Даже если внешне это будет выглядеть хорошо, на деле этот человек не сможет считаться настоящим.
— Да? А я уж и не знаю, чему бы я обрадовался больше, — он немного закашлялся и отпустил руки Вадима, а потом сам взял кислородную маску и сделал несколько вдохов.
— Почему? — осторожно спросил Ожегов.
— Все здесь присутствующие просят моего согласия. Не на сам эксперимент, а на то, кто станет его объектом.
Слегка ошеломлённый Ожегов поднял глаза на Лилина и Добрякова, стоявших рядом.
— В одном ты точно прав. Если мы попросим сделать обычного человека, примерного среднего представителя нашего общества, у них получится нечто, что будет выглядеть подобающе. Нам нужен некто, кому непросто будет соответствовать по умолчанию, и чьё несоответствие легко будет определить. Ты понимаешь меня?
