— Паспорт лежит в шифоньере, — сказал Забродов.
— А остальные документы?
— Зачем остальные? Чтобы удостоверить личность гражданина достаточно одного паспорта. Капитан, я не сомневаюсь, что у вас есть ордер на обыск.
— Есть.
— Скажите, что вы собираетесь искать? Может, я знаю, где это лежит? Что вы ищете — оружие, боеприпасы, порнографию, наркотики, фальшивые доллары? Кое-что из этого набора у меня дома найдется.
Капитан чувствовал, над ним издеваются, и поэтому решил не ввязываться в игру, предложенную Забродовым.
— Сами разберемся, тем более что у нас четкая ориентировка.
Один из омоновцев уже раскладывал деревянную стремянку. Забродов задумчиво смотрел на пол, на его губах играла улыбка.
— Станьте сюда, — капитан подвел двух понятых и отставного полковника, который остался в квартире из чистого любопытства. — Смотрите, что он делает, чтобы потом не сомневаться.
— Там пыльно, я туда давно не лазил, — негромко сказал Забродов, перепачкаетесь.
Капитан зло посмотрел на хозяина квартиры. Омоновец снял журналы и со счастливой улыбкой на лице поднял за уголок белый почтовый конверт.
— Конверт, — сказал капитан, принимая находку. Понятые боялись оторвать взгляд от конверта. Мещеряков вопросительно взглянул на Забродова, тот лишь пожал плечами. Капитан извлек из конверта белый пластиковый пакетик с порошком внутри.
— Ваше? — строго спросил он Забродова.
— Мое, — охотно согласился Илларион. — В этой квартире все принадлежит мне, если, конечно, чего-нибудь не подкинули враги.
— Но этот пакетик ваш?
— Мой, — твердо сказал Илларион. — Или, может, вы, капитан, в этом сомневаетесь?
— Что в нем, вам известно? — голос капитана сделался грозным.
— Знаю абсолютно точно.
— У нас есть ориентировка, что это героин, и мы его отдаем на экспертизу, — сказал омоновец. Забродов даже не дернулся:
— Вас ввели в заблуждение. В нем гидрохинон. Омоновец, особо не сведущий в химии, не знал, может быть, героин по научному и называется гидрохиноном.
— Посмотрите, пожалуйста, капитан, в пакете даже есть талон-вкладыш.
Омоновец повернул пакетик. И в самом деле, ссыпавшийся в одном из углов порошок обнажил маленькую, пожелтевшую от времени бумажку, на которой типографским способом было набрано: «Упаковщик № 4».
— Гидрохинон — один из компонентов проявителя для черно-белых фотопленок и фотобумаг. Вряд ли он вам пригодится, химикат просрочен.
Капитану в жизни приходилось иметь дело с наркотиками не один десяток раз, как-никак, служил он в подразделении, которое занималось расследованиями незаконного оборота наркотиков. Он взрезал пакетик и понюхал. Пахло совсем не героином, а какой-то «химией». Капитан стоял в растерянности, не зная, следует ли продолжать обыск. Другой ориентировки у него не было.
— Я вижу, вы в замешательстве, — произнес Илларион, — поэтому поступайте строго по инструкции. Запротоколируйте, что вы изъяли у меня полиэтиленовый пакетик с белым порошком, с его содержимым пусть разбираются эксперты. Пусть понятые подпишут. Я из города уезжать не собираюсь.
— Вам придется пройти с нами.
— Я в этом не сомневался.
— Капитан, куда вы его собрались везти? — Мещеряков вновь почувствовал себя полковником, облеченным властью.
Мещеряков решил, что капитану не очень-то удобно откровенничать в присутствии подчиненных и отвел его в угол комнаты.
Отставник-сосед с погашенной сигаретой в пальцах тем временем неуверенно произнес:
— Извините меня, Илларион. Гнусно все это получается. Вы же сами понимаете, не мог же я им отказать.
— Прекрасно понимаю, на вашем месте так поступил бы каждый.
Отставной полковник удалился, бурча проклятия. Понятые стояли, не зная, что делать.
Зато Мещеряков разошелся. Он связался по телефону со своим начальством, а те, в свою очередь, перезвонили милицейским начальникам, и дело уладили. Забродову даже не пришлось ехать вместе с ОМОНом.
Когда Илларион закрыл дверь, Мещеряков прямо-таки сиял от счастья, воображая, что именно он помог выпутаться другу из беды.
— Ты знал про наркотики, Илларион?
— Конечно. Я нашел там, наверху, пачку героина и спустил ее в унитаз.
— Почему ты не сказал об этом капитану?
