— Абсолютно с вами согласен. Сутенер, и за деньги он может согласиться сказать все что угодно, — Иваньковский произнес эту фразу и тут же осекся. Он сам вполне подходил под это определение, разве что не был сутенером.
— В этом я не вижу ничего зазорного, — без тени иронии сказал Галкин. — Я имею в виду, что он человек без принципов и к тому же недалекий. Ему вполне может прийти в голову взять деньги в двух-трех местах, а потом из-за его путаных показаний начнется неразбериха. Мои конкуренты тоже не упустят случая подпортить мое реноме. Ваши люди уже ищут его?
— Конечно, усиленно ищут, — Иваньковский замялся, наконец, нашелся:
— Специальных распоряжений насчет поисков я не отдавал.
— И правильно сделали, — просиял Галкин, — и не отдавайте. Охрана к раненой девушке в больнице выставлена?
— Нет. Зачем? Разве надо было?
— Конечно же, зачем? — развел руками Борис Аркадьевич. — Произошло не убийство, не террористический акт, а всего лишь несчастный случай.
— Извините, я так и не понял, надо выставлять охрану или же… — генерал при этом не смотрел на Галкина.
— Делайте со своей стороны, генерал, все, что считаете нужным.
— Это как?
Борис Аркадьевич по одной пачке отдал деньги в руки Иваньковскому. Тот рассовал их по карманам.
— Поступайте так, как если бы это было самое рядовое дорожно-транспортное происшествие, самый обыкновенный угон автомобиля, одно из тех, которые годами остаются нераскрытыми.
Робкая улыбка тронула губы генерала:
— Я понял, Борис Аркадьевич.
— Вы очень мудро рассудили. Я же не собираюсь давить на следствие, уговаривать следователей. В нашей стране все равны.
Иваньковский поднялся.
— Спешу.
— Будет еще что-нибудь интересное, обязательно заходите, заезжайте без приглашения. Был рад встретиться.
Иваньковский раздумывал, подавать руку на прощание или не стоит, при встрече они поздоровались только словами.
«Если захочет, первым подаст руку на прощание», — решил генерал.
Этого Галкин так и не сделал, хотя и оставался с Иваньковским подчеркнуто-радушным:
— Заходите, буду рад видеть, — он довел визитера до самой входной двери, и было непонятно, чему он так улыбается, чему радуется, то ли тому, что генералы в России продажные, то ли тому, что выгодно купил нужную информацию.
— До свидания.
Иваньковский в сопровождении охранника покинул квартиру. Его передавали из, рук в руки. Последний из провожавших, двухметровый гигант, проводил его до самой стоянки такси.
Лишь только генерал покинул квартиру, Аркаша тут же выбежал к отцу:
— Зачем приходил? — визгливо выкрикнул он.
— Тебя арестовать, — спокойно ответил Борис Аркадьевич.
Аркаша моментально осекся, его остекленевшие глаза выражали ужас:
— Правда?
— Дурак ты, — бросил Галкин-старший, — сиди и не дергайся, от тебя уже ничего не зависит. Мало я твоим воспитанием занимался.
Аркаша, как оплеванный, поплелся в свою комнату, захлопнул дверь и включил музыку, сперва так, как любил — громко. Но тут же, вспомнив об отце, уменьшил звук.
«Менты поганые! И папашка тоже! Нет, чтобы сказать все, как есть, специально на моих нервах играет. Воспитатель долбаный! Думает, если у него деньги, то может мной вертеть, как хочет!»
Галкин-старший вернулся в кабинет. Несмотря на занятость, ему приходилось оставить все важные дела на пару дней и заниматься тем, что было неприятно.
— Антон; зайди, — бросил он в микрофон переговорного устройства и устало откинулся на спинку кресла.
— Секунду, Борис Аркадьевич.
Квартира, где жил Галкин, и квартира, где располагалась охрана, соединялись между собой двойной дверью. Галкину даже показалось, что ответ начальника охраны еще звучит в динамике, а он сам уже стоял перед хозяином.
— Ты уже в курсе случившегося? — сказал он немолодому мужчине, чьи коротко стриженые виски сплошь покрывала седина.
— Знаю то, что мне положено знать по должности, — ответил начальник охраны.
— Этого вполне достаточно. Мне передали информацию о свидетелях происшедшего на шоссе, — папка перекочевала к Антону. — Обрати внимание на Якова Клещева, он до сих пор где-то скрывается.
— Значит, сильно напуган. Я понимаю, что мы должны найти его раньше, чем милиция.
