— У меня есть три свободных дня. Завтра можем поехать.
— И конечно, Андрей, ты хочешь поехать ко мне на прикормленные места?
— Куда же еще? Далеко от города отлучаться не могу, ты же знаешь.
— Договорились.
— Возьмем с собой еще одного — Полковника. Готовить ты будешь.
— Я — готовить? — хмыкнул Мещеряков. — Меня делать это не может заставить даже жена.
— Разберемся, как приедем на место. Есть захочешь — приготовишь.
Мещерякову пришлось сидеть у Забродова четыре часа, чтобы выветрился алкоголь. За это время он уже смирился с присутствием добермана, а доберман примирился с полковником ГРУ, хотя явно не питал к нему уважения. Зато Забродову повиновался беспрекословно, словно тот воспитал его с рождения.
Иллариону возиться с псом нравилось. Вот здесь для Мещерякова и начала раскрываться душа Забродова, тот уголок, о котором он даже не подозревал. Илларион, оказывается, мог быть трогательно-заботливым. Он буквально опекал своего нового друга, водил по квартире, объяснял, как ребенку, что где находится. Открыл холодильник, показал содержимое, подвел к книжным полкам. Мещерякову показалось, что Забродов сейчас начнет читать надписи на корешках книг, показывая богатство своей библиотеки. Он даже не удивился бы, приехав через пару недель, если бы застал добермана за чтением «Метаморфоз» Овидия в оригинале или за рассматриванием какой-нибудь топографической карты.
— Ты смышленый, — приговаривал Забродов, — несмотря на то, что Полковник. — Мещеряков морщился, понимая, что фраза адресована ему, а не доберману. Видишь, как ты быстро во всем разобрался, — затем Илларион взглянул на часы. Ну, что, Андрюха, или пьешь еще или поезжай. Мне, понимаешь ли, Полковника надо вывести, чтобы он на деревья помочился или на колесо чьей-нибудь машины.
— У тебя намордник для него есть?
— Зачем ему намордник? Он послушный. Полковник, ты послушный?
Пес сел напротив Забродова, и, как в цирке, кивнул. Мещеряков ахнул.
— Видал, каков?! Поумней твоих подчиненных будет, не говоря уже о начальниках!
— Хорошо тебе, Забродов, ни от кого ты не зависишь, никому не подчиняешься. Можешь шутить, подкалывать, и никто тебя не накажет.
— Я это заслужил, Мещеряков.
— Я, по-твоему, не заслужил?
— Когда на пенсию выйдешь, вот тогда и ты сможешь всех подкалывать и шутить. А пока ты при должности, при портфеле и при погонах. Шутки шутить — не полковничье дело! Вам, товарищ Мещеряков, приказы отдавать надо, руку к голове прикладывать. Так что, уволь, такой образ жизни пока не для тебя.
— Понимаю, — согласился Андрей. Втроем они спустились на улицу. Мещеряков подал руку, Забродов пожал.
— Полковнику пожать лапу не хочешь? Пес сел и поднял лапу, правую, как положено. Мещеряков нагнулся и тряхнул собачью лапу.
— Ну вот, порядок, — пошутил Забродов, — теперь вы друзья. Самое интересное, звание у вас одинаковое.
Мещеряков сел за руль машины и, поворачивая ключ в замке зажигания, подумал: «А что было бы, назови он добермана Генералом? Чего доброго, заставил бы честь отдавать».
Доберман бросился к машине, залаял. Из-под колеса выскочил котенок.
— Ко мне, Полковник, нельзя! — негромко приказал Забродов.
Доберман, весь дрожа, замер на месте, как вкопанный, похожий на скульптуру. Забродов подошел и поощрительно погладил пса.
— Умница, молодец! Что я могу сказать, соображаешь. Так и дальше себя веди.
«Интересно, впишется Андрей в арку или нет? — Мещеряков справился, скрежет металла не послышался. — Прогресс», — подумал Забродов и, негромко свистнув, позвал добермана, направляясь к арке, в которой еще висел голубоватый дымок выхлопа.
