«Почему она так поступает со мной, если служит Феноре?»
Адхаре снова пришлось бороться за свою жизнь. И упрямое желание жить, несмотря ни на что, которое сопровождало ее с первых шагов этого пути, теперь помогло. Металлическая ладонь раскалилась, от нее нагрелось все тело Адхары, и связывавшие ее жидкие путы испарились. Они исчезли лишь на мгновение, но этого было достаточно.
Адхара перекатилась по полу, встала на ноги и применила еще одно заклинание. Вокруг Аэли возникла стена огня. Аэль громко закричала, а Адхара побежала в глубь святилища. Она отчаянно торопилась, а впереди была только тьма.
После сражения с Аэль у девушки совершенно не осталось сил. Она так страдала от боли и усталости, что каждое движение было для нее адской мукой. Крики за ее спиной затихли, и желтые отражения огня на стенах погасли.
Наконец она добежала до конца огромного здания. В задней стене было прорезано большое окно в форме розы, украшенное великолепным фризом. В центре возвышалась женская фигура; ее окружал орнамент из ветвей ежевики, бутонов розы и зигзагов молнии. Адхара узнала этот образ: такая же фигура в виде статуи охраняла темницу Лхиры. Это была Фенора. Но на этот раз богиня держала что-то другое. Ошибиться было невозможно: в ее руке был тот кинжал, который искала Адхара. Благодаря его необычной форме его невозможно было спутать ни с чем. Лучи света отбрасывали на пол тень окна, и над тенью кинжала висел в воздухе сам кинжал.
Адхаре показалось, что теперь она наконец у цели. Она была уверена, что ей достаточно будет взять кинжал, и он будет принадлежать ей. Но когда она попыталась протянуть к нему руку, перед ней возникла стена из жидкости. Эта стена поглотила Адхару, сбила с ног и отбросила назад.
Перед девушкой снова возникла Аэль.
— К этому оружию не каждый может прикоснуться, — сказала хранительница святилища и украдкой взглянула на Адхару.
— Я могу: я Посвященная воительница.
— Ниал была последней из них, если, конечно, так хотят боги.
— Это не так. Последняя — я.
— Опять боги вымогают у меня мои сокровища! Я не собираюсь им уступать: что мое, то мое!
— Ты по-прежнему хранительница! — крикнула ей Адхара. — Сколько бы зла тебе ни сделали и как бы плохо тебе ни было жить здесь, ты по-прежнему служишь Феноре, а я посвящена Шеврару. Почему ты не желаешь мне помочь?
Аэль молчала. Адхара перевела взгляд на кинжал и смогла разглядеть его сквозь дрожащую водяную стену. Он был еще прекрасней, чем его изображение в книге Мерифа. Он сверкал, как драгоценный камень, а контраст между белизной слезы и чернотой кристалла поражал своей резкостью.
— Надо заплатить за то, чтобы получить его, — сказала наконец Аэль.
— Я отдам все, что ты пожелаешь, — мгновенно ответила Адхара.
— В самом деле? Я могу попросить у тебя что угодно?
— Ради человека, которого я должна спасти, я готова на любую жертву.
В единственном глазу Аэли блеснул лукавый огонек.
— Отдай мне свою эльфийскую кровь!
Адхара растерялась. Она не могла понять, что означало требование Аэли и как она сможет его выполнить.
— Ты хочешь мою кровь? Значит, хочешь, чтобы я умерла?
— Я хочу забрать у тебя то, что в тебе есть от эльфов. Это эльфы создали талисман, который стал тюрьмой для камней, а из-за полуэльфийки я должна жить в этом кошмарном месте. Ты заплатишь за их грехи.
— Это требование — мой смертный приговор.
Аэль улыбнулась:
— Вовсе нет. Я заберу у тебя лишь то, что в тебе есть от эльфов. Это не приведет к серьезным последствиям.
Аэль стала ходить взад-вперед по святилищу. Было похоже, что ее забавлял этот разговор. Адхара следила за ней взглядом, и сердце девушки слегка сжималось от тревоги.
— Точней, одно последствие будет: Кинжалом Феноры могут пользоваться только эльфы.
Новый спазм страха, на этот раз сильней и ниже, там, где желудок.
— Я должна пользоваться этим кинжалом, чтобы спасти Амхала и помешать уничтожению Всплывшего Мира.
— Раз так, ты сможешь им пользоваться, — решила Аэль, подошла к Адхаре и наклонилась к ней так, что коснулась своим лицом лица девушки. Вблизи Аэль была еще красивей. Она была невыносимо прекрасной и одновременно невыносимо жестокой. — Но при этом ты будешь чувствовать боль, которую невозможно описать словами, — добавила хранительница святилища.
