Он повернулся к Адхаре спиной, и в полумраке этой комнаты девушка увидела на его спине сеть шрамов.
— Вас пытали? — спросила она.
— Да. Чтобы как можно больше ослабить меня перед казнью.
— Вас приговорили к смерти, как Сеннара…
— Почти так же. Только у меня не было Ниал, и некому было спасти мою шкуру. Мне пришлось спасаться самому. Думаю, что я один из немногих магов Всплывшего Мира, которые могут похвастаться, что разрушили проклятие, наложенное эльфами.
Адхара заметила, что Мериф рассказывал о себе очень театрально. Он старательно выверял интонации и длину пауз, а его подчеркнутая скромность и беззаботность были несколько фальшивы.
Мериф снова встал, подошел к кастрюле, зачерпнул немного супа и попробовал. Потом он налил супа в две глиняные тарелки. В комнате запахло мясом и пряностями, и Адхара почувствовала, как она голодна. Когда гном пододвинул к ней тарелку и ложку, она мгновенно проглотила свой суп, и Мериф налил ей еще немного.
— После этого я решил, что с меня хватит путешествий, и вернулся сюда, — продолжал гном между глотками. — Я пережил достаточно приключений, к тому же мне надо было изучить все эти книги… Я поселился в уединении и начал заниматься магией.
Мериф проглотил еще одну ложку супа, но сначала подержал его во рту для большего удовольствия. При этом щеки гнома надулись, и его лицо стало почти смешным.
— Тогда я и встретился с Андрасом. В то время он был еще мальчиком. Я пришел однажды в гости к его сестре, которая была величайшим магом. Он был очень застенчивым и на первый взгляд не имел никаких талантов. Я не могу сказать тебе точно, чем он мне понравился. Может быть, тем, что смотрел на меня с обожанием. Может быть, тем, что ловил каждое мое слово, когда я рассказывал о своих приключениях у эльфов. Как бы то ни было, в первую ночь, которую я провел в их доме, когда я курил трубку на крыльце, он подошел ко мне и спросил: «Значит, все это правда?» Именно так! Может быть, это было наглостью. Никто и никогда не ставил под сомнение мои слова. Я ответил ему, что все это действительно правда и что нужна лишь огромная жажда знаний и немного предприимчивости, чтобы совершить великие дела. «У меня нет ни того ни другого», — сказал он с безутешной печалью и пожаловался, что слишком глуп, что его братья очень талантливы, а он ни на что не годится. Я объяснил ему, что он сам виноват и что если он всю жизнь будет жалеть себя, то уж точно ничего не совершит.
Мериф замолчал и, пользуясь очередной паузой, отрезал два куска мягкого черного хлеба. Один кусок он протянул Адхаре и сказал:
— Обмокни его в суп. Ты увидишь, это вкусно.
Она могла лишь согласиться: сладковатый деревенский хлеб действительно хорошо сочетался с резким и пряным вкусом супа.
— Когда я ушел оттуда, он ушел со мной, — продолжал Мериф свой рассказ. Глядя на угли, он вздохнул. — Возможно, он был прав. Может быть, он действительно не имел способностей ни к чему. Но… не знаю, как тебе объяснить. До встречи с ним я все время жил один. В детстве у меня был учитель, но он очень скоро ушел от меня. У меня не было близких. Чтобы жить так, как я задумал, я не должен был их иметь. Если я хотел стать самым великим магом, увидеть новые страны и пережить тысячу приключений, я должен был остаться один. Я даже не могу сказать тебе, где сейчас мои родные. И знаешь что? Они никогда не были мне нужны. Но с Андрасом было иначе.
Мериф опустил тарелку на стол. Адхара увидела, что он наконец перестал играть и заговорил искренне.
— Он всюду ходил за мной по пятам, обожал меня и помогал мне, насколько мог. Я попытался научить его той новой магии, которую узнал у эльфов. Конечно, гном или человек никогда не сможет идеально выполнять их магические действия. Эльфы способны к такому единству с природой, которое нам недоступно. Очень сильный маг, такой, как я, может частично восполнить нехватку этого единства другими путями и успешно выполнить некоторые заклинания средней сложности. Но Андрас… не мог с этим справиться. Поэтому я научил его эльфийскому искусству лечения травами. И знаешь, в этом он оказался талантливым. Было что-то трогательное в том, как горячо он взялся за учебу, когда понял, что в мире есть хотя бы одно дело, которое он может делать хорошо.
