Директор треста вышел, как обычно, из-за стола, но лицо его осталось озабоченно-хмурым.
- Вот - почитайте.
Тарас Константинович вооружился очками, иронически хмыкнул. Наискосок текста, отпечатанного на машинке, была начертана короткая, как окрик, резолюция:
"Разобраться - наказать". Знакомая подпись под ней принадлежала начальству большому и на расправу скорому.
Жалоба была написана внешне убедительно, в тысячекратно проверенных выражениях: "...следуя порочной практике прошлых лет, трест...", "своеволие директора совхоза, забывшего...", "безответственное отношение к договорным обязательствам поставили под угрозу срыва...", и, конечно же, "обращая ваше внимание, просим..."
- Договорные обязательства первыми нарушили они. - Тарас Константинович вернул бумагу, неторопливо уложил очки в футляр. - Я вынужден был так поступить.
Директор треста бережно положил бумагу посредине стола, еще раз взглянув в верхний левый угол ее, - впечатление было такое, что грозная резолюция гипнотизировала его.
- Я предупреждал, Тарас Константинович: повремените, повремените!
- Это равносильно совету выкинуть полтораста тонн на свалку. А мы спасли их. Вагоны, кстати, заместитель председателя дал. Он же знает. Разберитесь.
- Разобрались! Видите, что из этого получилось? - Директор раздраженно ткнул пальцем в бумагу.
- Вижу и отказываюсь понимать. В Чапаевском двести тонн выкинули. Скормили лошадям и коровам вместо овса и сена. А я положил тридцать тысяч государству на счет. Положил, а не выкинул. - Тарас Константинович сдержал раздражение, просто, как-то очень по-человечески сказал: - Ведь хреновину городишь, Семен Семеныч.
В глазах директора треста на секунду мелькнуло замешательство.
- Как человек, как коммунист, я понимаю вас. Как руководитель - нет.
- А я никогда такого раздвоения личности не испытывал, - ядовито, теряя терпение, сказал Тарас Константинович, дипломатничать уже было незачем.
Директор треста стянул губы бантиком - молча проглотил обиду.
- Пишите объяснение. И должен сказать: приказом по тресту я вынужден объявить вам строгий выговор.
Чтоб другим неповадно было.
- Валяйте. - В голосе Тараса, Константиновича, помимо его воли, прозвучала досада. - Два еще прежних висят, с третьим на пенсию пойду.
- Откуда два? - чуть опешил директор.
- Один позапрошлогодний - это до вас еще. А второй вы уж вкатили. Так же вот - за нарушение финансовой дисциплины. - Тарас Константинович перешел на официальное "вы". - Наверно, помните: это когда мы дом досрочно сдали...
Стекла директорских очков в модной золоченой оправе - от неловкости, смущения - на секунду, казалось, отпотели, но молодое симпатичное лицо осталось все таким же непреклонно-замкнутым.
- И бухгалтеру вашему - тоже.
- Ладно. Я его в конце квартала из своего фонда премирую.
Директор снова подержал губы крепко сжатыми.
- Пишите. Я жду.
- Может, потом подошлю?
- Нет, сейчас.
Тарас Константинович опять достал свои допотопные испытанные окуляры в удобных массивных ободьях, положил перед собой чистый лист.
Писал он коротко, резко, - директор треста вышел, вернулся, неприкаянно вышагивая по кабинету, и радостно откликнулся на чей-то так уместно прозвучавший звонок.
Положив объяснение, Тарас Константинович прислушался - директор разговаривал с председателем "Сельхозтехники", - попросил:
- Спроси: у себя будет? Рации хочу посмотреть.
Директор кивнул, заговорил оживленнее:
- Николай Дмитрич, ты никуда не собираешься?..
Нет, не я. Купец к тебе богатый придет... Знаешь, знаешь. Покажи ему эти "РСВ".
Все еще по инерции улыбаясь, он пробежал объяснение - разочарование тотчас смыло улыбку.
- Ну, что же - ладно.
Расстались они холодно, недовольные друг другом.
- К Муравьеву, - буркнул Тарас Константинович, усаживаясь в машину.
- Это в "Сельхозтехнику", что ли? - спросил Петр.
- А ты будто не знаешь. Куда ж еще?
- Муравьев есть и в управлении, - спокойно возразил Петр.
Он покосился на директора, - Тарас Константинович перехватил его усмешливый понимающий взгляд, отвернулся, сердито рассматривая правую сторону улицы.
