Рамри – представитель народа монвенги с планеты Каткину – занимал каюту в офицерских помещениях; это было связано с тем, что ему требовалась особая пища, которую он сам себе и готовил. Доннан толкнул дверь. Открыто. Он вошел, закрыл и запер дверь за собой.
– Несчастный парень! – пробормотал он. Существо, сидящее на тонкой алюминиевой перекладине, грациозно привстало. В его огромных, золотистых, всегда печальных глазах мелькнуло недоумение.
– Что случилось, Карл-друг-мой?
Его акцент, который невозможно было описать, придавал какое-то очарование английскому языку.
– Только по счастливой случайности этот тип не подумал, что именно ваш народ атаковал Землю, и не расстрелял тебя, – сказал Доннан.
Немного поостыв, он набил трубку, закурил и сквозь дым стал наблюдать за монвенги. Да, без сомнения, они симпатичнее, чем люди, – к ним нужно только присмотреться, понять их. Если коротко, то они напоминают фигурки из мультфильмов. Около пяти футов ростом, короткое птичье тело на двух крепких ногах. (Когтистые лапы могут нанести смертельный удар – Доннан сам видел. Монвенги, возможно, более цивилизованны, чем люди, но не терпят никаких насмешек.) Руки тоньше и слабее, чем у людей, заканчиваются тремя четырехсуставными пальцами, гнущимися в обе стороны, очень ловкими. Голова, венчающая тонкую шею, круглая и большая, с загнутым клювом. Голосовые связки способны воспроизводить целую симфонию звуков. В фигуре и повадках Рамри была грация сирены; греки наверняка запечатлели бы его в скульптуре. (Афины превратились в огненный факел…) И, наконец, яркие голубые перья, белый хохолок на макушке и хвост. Рамри не носил ничего, кроме сумочки на шее, поскольку не нуждался в одежде. Существо с сочувствием посмотрело на Доннана.
– Я кое-что слышал, – начал Рамри. Его голос был похож на звуки скрипки. – Я так расстроен. – Он облокотился на переборку, совсем как человек. – Что я могу сказать? Я даже не могу понять этого.
Доннан шагал по каюте взад и вперед.
– Так ты не можешь объяснить, что случилось?
– Нет, конечно. Клянусь…
– Ладно, я верю тебе. Нов чем же причина?
Рамри повернул голову и недоумевающе уставился на Доннана:
– Причина? Я не понял, что ты имел в виду.
– Как были разрушены другие планеты?
– Но они не разрушены.
– Что? – Доннан остановился. – Ты хочешь сказать… Нет. При всех этих военных и политических конфликтах в Галактике должно было произойти нечто подобное.
– Нет. Во всяком случае, я ни о чем таком не знаю. Разве что случайно. Кто может знать обо всем что происходит? В нашем периоде истории ничего подобного не было. Неужели ты вообразил, Карл-друг-мой, что наше сообщество, сообщество монвенги, могло так рисковать планетой? Целым миром? – Рамри кричал. – Цивилизованными существами? Всеобщей судьбой?
Он откинулся назад на своей жердочке и сник; низкий рыдающий голос вырвался из его горла. Рамри покачался на перекладине, а звук усиливался и скоро заполнил всю каюту. Даже в чужой гамме звуков Доннан услышал такую скорбь, что по коже пробежали мурашки.
– Прекрати!
Но Рамри не слышал его. Может быть, эти звуки заменяли монвенги слезы? Доннан не знал. Чертовски много еще не знали люди.
И, может быть, никогда не узнают.
Доннан ударил кулаком по перегородке. Постепенно, несмотря на все барьеры, которые он сам себе ставил, к нему приходило понимание того, что произошло. Может быть, он держался до сих пор лишь благодаря тому, что побывал во многих переделках и закалился, видел насилие и смерть – от Нью-Мексико до Новой Гвинеи, от Марокко до Луны, и еще дальше бы – но сейчас его дух ослаб и легче всего казалось застрелиться.
Однако в глубине души он понимал, что потерял гораздо меньше, чем Голдспринг или Райт. Его не ждали ни жена в домике, который они вдвоем когда-то украшали, ни вихрастые малыши, требующие рассказать сказку, ни даже собака. Конечно, у него были подружки повсюду. И Алисон. Но она дала ему отставку и ушла к Рено. И, оглянувшись назад, Доннан понял, что его боль была в какой-то мере надуманной, что, возвращаясь после трехлетнего скитания среди чужих солнц, он мечтал встретить ту, настоящую, и начать все сначала. Мало-помалу он начал понимать, что этого не будет никогда, и сломался так же, как весь экипаж корабля.
