Мы вышли во двор и медленно побрели вдоль ряда хозяйственных построек.
— Отец Василий, — начала я, — вчера вы обмолвились, что покушения на вас неслучайны. Кто же, по вашему мнению, их инициатор?
— Лихие люди, — вздохнул отец Василий с печалью в глазах.
— Это слишком абстрактная формулировка, нельзя ли точнее, — попросила я. — Кому вы могли перейти дорогу?
— Мне на ум приходит лишь один человек, способный на такое зло, — ответил священник с расстановкой. — У выезда из Тарасова расположен Свято-Петропавловский храм. Его настоятель отец Глеб позорит свой сан и православную церковь делами, от которых просто волосы дыбом встают. Прихожане бегут из его прихода. Несколько женщин, живущих по соседству с домом отца Глеба, рассказали, что у него там чуть ли не притон. Я провел небольшое расследование и убедился, что они говорят правду. Удалось узнать, что отец Глеб раньше сидел за разбой, потом как-то проник в духовную семинарию, выучился и в короткий срок получил рукоположение и храм в свое подчинение. Я написал недавно обо всех его подвигах в епархию, чтоб епископ принял меры, но ответа пока нет, а отец Глеб как-то разузнал про мою жалобу, подъехал на улице и пригрозил, что если я еще раз пойду против него, то мне заткнут рот и похоронят. Видели нищих перед церковью? Их посадили люди отца Глеба, чтоб они своим поведением отвращали от нас людей. Мы уж этих бесноватых гнали и в милицию обращались, но ничего не помогает. Если б не мой обет, я бы их наглые рожи… — Устыдившись своего порыва, отец Василий запнулся.
— То есть вы не будете по ним скучать, если они вдруг исчезнут? — спросила я.
— Евгения, я, кажется, говорил о своем отношении к насилию? — напомнил отец Василий.
— Никакого насилия, просто добрая милая шутка, — улыбнулась я, — они сами собрались чего-то и ушли. Юмора не понимают, наверно.
— Ладно, — махнул рукой отец Василий, — буду молиться, чтоб они не вернулись.
— Прослежу, чтоб ваши молитвы были услышаны, — пробормотала я себе под нос.
— Что вы сказали? — спросил настороженно отец Василий.
— Ничего. Скажите лучше, вы в милиции, когда обращались по поводу покушений, рассказывали им о своих подозрениях про отца Глеба? — уточнила я.
— Конечно, нет, — ответил отец Василий. — Я же точно не знаю, он нанял тех отморозков или нет.
— И вы не хотите огласки подвигов отца Глеба, насколько мне стало понятно из слов настоятеля? — предположила я.
Отец Василий, смутившись, проговорил, не глядя на меня:
— Нет, настоятель имел в виду совсем другое дело. Оно не связано с покушениями на меня.
— Вы говорите о краже иконы? — спросила я.
— А откуда вы узнали про икону? — воззрился на меня священник.
— Батюшка, шила в мешке не утаишь, — ласково сказала я ему и похлопала по плечу. — Я слышала, как ваши прихожане судачат об этом во время службы. Что за икона — ценная?
— Да в том-то и дело, что нет, — тяжело вздохнул отец Василий. — Мы относили ее в музей проконсультироваться, и нам там сразу сказали, что это копия. Кому она могла понадобиться? Самое плохое, что мы с настоятелем подозреваем, сделал сие кто-то из своих, так как кража произошла после вечерни, когда во храме не было никого из прихожан. Я не могу представить, кто это мог быть. Подобное мне кажется просто невозможным. Кто мог взять себе на душу столь отвратительное деяние?
В этот момент я услышала, как кто-то рядом с чувством насвистывает «Мурку». Немного диковинный мотивчик для церковного подворья. Повернувшись, я посмотрела на свистуна — то был худой, заморенный, растрепанный старик в тельняшке, драных джинсовых шортах до колена и шлепанцах на босу ногу. Его кожа во множестве мест синела наколками. Наколотые перстни на пальцах, воровские обереги на руках и ногах в виде цепей, свечей, крестов и игральных карт, купола, проглядывавшие из-под тельняшки, — все свидетельствовало о том, что передо мной сиделец со стажем. Не обращая на нас внимания, старик строгал что-то из дерева у стены хозблока.
Я толкнула в бок отца Василия и указала глазами на бывшего уголовника:
— Этот человек что, тоже у вас здесь обитает?
— Да, это Александр, недавно вышел из исправительного учреждения, и мы его приютили, — улыбнулся отец Василий беззаботно, — ему некуда было идти. Я не мог его оставить без помощи, ведь это бы вернуло его обратно за решетку. Надо было поддержать, не дать оступиться снова. Работает при храме сторожем и по хозяйству помогает. Руки у него золотые.
