Изакс, портной Янкель Майзель и Екаб Рыбак отошли чуть поодаль. Сунув руки в карманы, застыли под тусклым ветром. И никого не осталось на всем божьем свете, кроме этих двоих. И стали они лицом к лицу.
— Вы хотели, чтобы я пришел, Строгис, — тихо и трудно сказал Ян Плиекшан. — Говорите. Я жду.
— Спасите меня! — Прижавшийся к стогу человек умоляюще протянул руку. — Спасите!
— Это не в моей власти. — Плиекшан напряженно следил за искусанными губами Строгиса, ловил их глубинный, почти неосмысленный лепет. — Оправдайтесь, если можете.
— Не могу. — Он не знал, куда девать дрожащие руки. — Виновен.
— Тогда все. — Плиекшан взглянул на Строгиса с печальной пристальностью и закончил решительно: — Вы знали, на что идете.
— Но я же не провокатор! — прорвался истошный неожиданный вопль. — Пощадите! — Строгис жарко залопотал: — Не хочу умирать! Не хочу! Особенно так… Страшно в вечном позоре… Если не верите, то пошлите меня на смерть к ним. Пусть лучше они убьют, но только не вы!
— Невозможно. — Изакс шагнул вперед. — Грозгусс уже вцепился в тебя, как клещ, и не успокоится, пока не выжмет все до капли.
— Я ничего не скажу! — Строгис с надеждой устремился к Изаксу. — Не сказал и не скажу!
— Мы не можем вам верить, — покачал головой Майзель.
— За стакан водки ты не то что нас, отца родного заложишь, — хрипло усмехнулся Екаб Приеде. — Что предатель, что алкоголик — сейчас все едино. Правильно Никель сказал! Нет тебе нашей веры.
— Хорошо, — глухо откликнулся Строгис. Его лицо исказила жалкая и страшная гримаса. — Вы правы все. Мне нечего больше сказать. — Он отвалился от стога, выпрямился и, опустив руки, уронил голову на грудь. — Спасибо, что хоть вы пришли, учитель Райнис…
Екаб Приеде и Майзель приблизились к Изаксу.
— Погодите. — Плиекшан бросил взгляд на товарищей через плечо. — На что вы надеялись, Строгис, — он по-прежнему не спускал с него глаз, — когда настаивали на моем приходе? Думали разжалобить? Напрасно! Справедливость — вот высшая жалость революции. Мы хотим остаться справедливыми до конца. Оправдайтесь, говорю вам в последний раз, если можете. Это ваша последняя обязанность перед нами.
— Он же сказал, что не может! — нетерпеливо, все с той же простуженной хрипотцой бросил Екаб.
— Я помогу. — Плиекшан обернулся к рыбаку: — И вы, Приеде, тоже.
— Столько уж было говорено, — махнул рукой Майзель.
— Поговорим в последний раз. — Изакс остановился рядом с Плиекшаном. — Мы обещали ему, что судить будет Райнис.
— Райнис не будет судить! — сурово возразил Плиекшан. — Мой голос в организации значит не больше, чем ваши. Если вы все взвесили и твердо решили, я подчиняюсь большинству. Или будем решать здесь, сейчас?
— Организация осудила Строгиса, — тихо сказал Ян Изакс. — Но мы уважили его последнюю просьбу и позвали тебя.
— Я думал, что вы сумеете заглянуть в мою душу. — Строгис, уже ни на что не надеясь, схватил Плиекшана за рукав. — Сам не знаю, как оно вышло…
— Что оно? — Плиекшан напрягся весь и осторожно высвободил руку. — Что вы пропили деньги, которые, рискуя головой, ваши товарищи собирали на оружие?
— Вместе с провокатором Зутисом, — с ненавистью сказал Майзель.
— Я ведь не знал тогда, что он провокатор, — вяло, повинуясь детскому инстинкту оспаривать очевидное, попытался защититься Строгис. — Не знал.
— Допустим. — Плиекшан пошире расставил ноги и расслабился. — Но вы пропили партийные деньги?
Строгис обреченно поник.
— Тогда какой может быть разговор? — Плиекшан отвернулся. — Только за это одно… — Его душило волнение. — Вам нельзя рассчитывать на снисхождение.
— Но ведь я не хотел! — Строгис вновь загорелся невыразимым порывом что-то такое объяснить, представить в ином, более выгодном для него освещении.
— Мне трудно понять вас. — Плиекшан почувствовал в словах Строгиса двоякий смысл. — Вы одновременно и признаете, и оспариваете свою вину? Так, что ли?
— Не знаю… — По его лицу вновь пробежала судорожная гримаса. — Я не собирался.
— Тебя не за намерения судят. — Екаб сплюнул и полез за трубкой. — Или не слыхал, чем ад вымощен?
— Расскажите, как все было, Строгис, — потребовал Плиекшан. — Ничего не упуская и подробно!
