— Знаешь, во сколько оценивает нашего брата новый губернатор? — спросил Матрос.
— Ну? — Учитель зевнул и сел, ощущая под руками льняные нежные волокна.
— Ровно в семь копеек. Цена ружейного патрона.
— Что-то больно дешево. — Люцифер тоже поднялся и, пошатываясь, одурело мотнул головой. — Раньше за убийство революционера солдата повышали в чин унтер-офицера, а унтера — в фельдфебели.
— Лычки недорого стоят, — вскочил Бобыль. — Но доносчику по-прежнему платят по две сотни за голову. Так что помните.
— Мы не забудем, — пообещал Учитель. — Ладно, ребята, хватит дрыхнуть. Встаем! Сбегай к колодцу, Люцифер.
— Сейчас около двадцати трех часов, — Матрос посмотрел на звезды. — Мы успеем?
— Будь спокоен. — Учитель сделал несколько энергичных приседаний. — Раньше полуночи они не разойдутся. Выводи коняг, Бобыль.
Нудно заскрипел журавль. За покосившимся сараем испуганно всхрапнула и забила копытами лошадь.
Холодная вода смыла остатки сна. Лесные братья расправили измятую одежду, подтянули пояса. Учитель набросил на плечи форменную пелерину, надел чиновничью фуражку с кокардой. Матрос обрядился в долгополую шинель урядника и нахлобучил мерлушковую шапку с добельским гербом. На этом маскарад закончился. Бобыль сбросил в траву жердь, чтобы вывести на дорогу пароконную бричку. Он и Люцифер остались в своем прежнем виде. Первый в старомодной тройке с чужого плеча походил на спившегося интеллигента, второй — на деревенского батрака, кем, собственно, и был.
— Ну, залетные! — подражая подгулявшему русскому купчику, гикнул Учитель и подхлестнул гнедых вожжами. — Это вам братцы, не пешком! Жаль, что придется бросить такую шикарную бричку.
— Что, если спрятать в лесу или в Волчьем овраге? — предложил Люцифер. — На ней ведь и уходить куда как легче.
— А коней куда денешь? — возразил Бобыль. — Их ведь кормить-поить надо.
— Коней, верно, одних не оставишь, — вздохнул Матрос. — Хорошие кони.
— Кого при них поймают, шомполами запорют. — Бобыль встал на полном ходу, всматриваясь в угольную черноту затененной сомкнувшимися ветвями дороги. — А то, чего доброго, и повесят.
— Сделаем так, — рассудил Матрос, — гнедых распряжем и пусть себе отправляются на все четыре стороны, а бричку затопим в Берзе. Ляжет она, красавица, на дно, как наш доблестный флот. Справедливо?
— Не очень, — зевнул Люцифер. — Коней поймают и вернут исправнику. А вообще делайте как хотите, а я вздремну немножко. Ехать еще долго.
— Куда ты велел прийти Весельчаку? — Учитель взглянул на Бобыля. — Прямо к Валдавскому?
— Зачем? Что делать деревенскому вахлаку возле господского ресторана? Он к старосте подойдет.
— Неизвестно, когда мы туда доберемся.
За поворотом мелькнули огни, кучками тлеющих угольков разбросанные по Митавской равнине. Они дрожали, покалывали удлиненными иглами скрещенных лучей. Повеяло навозом и дымом.
В город въехали без приключений. Сонный будочник лишь выглянул в оконце. Чиновничья фуражка и шапка урядника внушили ему полное доверие. Высекая искры, подковы зацокали по горбатым и выпуклым мостовым. Касторный свет редких покосившихся фонарей призрачными пятнами лежал на неровной булыжной кладке. Влажно шелестела листва за высокими заборами. Заглушая тарахтение брички, пели вездесущие сверчки.
Только на площади, где ратуша, кирха и жалкий фонтан, были заметны признаки жизни. В ресторации гремела музыка. Мелькали взъерошенные головы за занавеской. У аптечной витрины, озаренный таинственным мерцанием шара с рубиновой жидкостью, крутил ручку старый шарманщик. Под надрывные звуки «Лучины» и бесшабашный «Ачкуп», сотрясавший ресторанные стены, дремал на стуле швейцар.
Бобыль лихо остановил экипаж и, спрыгнув на землю, почтительно помог сойти чиновнику в судейской фуражке.
— Господин Баугис тут? — властно разбудил тот швейцара. — Попросите его.
— А что ему сказать? — нехотя разлипая левый глаз, буркнул пузатый бородач.
— Встань, когда с тобой разговаривают, — послышался спокойный голос из брички. — И живо исполняй.
Увидев плечистого урядника в светло-серой шинели, швейцар вскочил:
— Будет исполнено, ваше благородие!
