— Чем могу быть вам полезен, сэр? — вежливо осведомился он, выйдя из своего кабинета.
«Попытка не пытка», — подумал я. И, отрезая себе путь к отступлению, проговорил:
— Хотел бы вам кое-что показать.
Мэтьюс кашлянул, воспитанно прикрывшись ладонью.
— Пейзажи? — скучным голосом спросил он.
— Да, в основном.
Мэтьюс еще раз кашлянул, бросив взгляд на мою пухлую папку. О, я отлично понимал, что означает этот красноречивый взгляд. «Молодой человек, у вас здесь нет ни малейшего шанса», — явственно читалось в его глазах. Но он был слишком деликатен, чтобы заставить себя произнести эти слова. Если б только мисс Спинни не ушла домой, — уж она-то бы за словом в карман не полезла!
— Право не знаю, — наконец проговорил Мэтьюс, когда молчать стало уже неловко. — Видите ли, мы покупаем очень мало… Собственно, почти ничего… Сами знаете, какие сейчас времена. — Он снова помолчал. — Ладно, покажите, что там у вас. Хотя вообще-то пейзажи — не наш профиль…
Я развязал тесемки моей папки и положил ее на стол. Я знал, что надеяться не на что, но рад был уже тому, что разрешили показать работы. Да к тому же здесь можно было хоть немного согреться после пронизывающего холода улицы.
— Это рассвет на Кейп-Коде, — начал я показывать лист за листом. — Это — Корн-хилл. Тут вот рыбачьи шлюпки на берегу. А это церковь в Мэшпи…
— Пейзажи, — довольно кисло констатировал Мэтьюс.
И это небрежное слово едва не стало последней каплей. Усталость, голод, обида внезапно захлестнули меня, сдавили горло. Мне захотелось схватить свою папку и бежать отсюда без оглядки. Сам не знаю, как удалось мне сдержаться.
— Есть еще несколько городских зарисовок, — произнес я после трудной паузы. — Вот мост…
Мэтьюс вздохнул.
— Этого я и боялся, — откровенно признался он.
— А это вид из парка на юг, — решив держаться до конца, продолжал я.
— Это получше, — вяло кивнул Мэтьюс. Он изо всех сил старался быть любезным, но я-то видел: ему абсолютно ничего не нравится. Похоже, он обдумывал, как бы мне это повежливей сказать.
«Ну же, говори, — мысленно поторопил я. — Чего темнить, скажи прямо. Мне не впервой…» Но при этом я продолжал доставать из папки свои работы.
— Это вот озеро с утками…
И тут вдруг что-то изменилось: в глазах Мэтьюса засветился интерес.
— А это что? — Его рука потянулась к папке.
Удивленный, я взглянул на рисунок, который рассматривал Мэтьюс. Собственно, даже не рисунок, а эскиз, набросок.
— Это маленькая девочка, которую я встретил в парке. Набросал по памяти… Я вроде и не клал это в папку, как-то само затесалось.
— Да, это нечто совсем иное, — проговорил Мэтьюс, не отрывая глаз от акварели. — Неплохо, очень даже неплохо… И что удивительно — от этой фигурки словно веет прошлым. Да, я где-то уже видел эту девочку, только вот не припомню где.
Он еще с минуту разглядывал маленький портрет, затем положил его на стол, отошел на пару шагов и посмотрел оттуда. И опять вернулся к столу, продолжая рассматривать рисунок. Сердце мое учащенно забилось. Теперь передо мной был совсем другой человек, от прежней натянутости и настороженности не осталось и следа. И уж наверно, он похвалил себя за то, что не выпроводил меня с самого начала.
— Да, теперь я припоминаю, — снова заговорил Мэтьюс. — Не та ли это девочка, что на картине Браша в «Мускуме»?
У меня перехватило дыхание. Неужели он подозревает, что я…
— Нет-нет, — торопливо поправился Мэтьюс. — О копии не может быть и речи. И о подражательности тоже. У вас своя манера письма. И однако, как хотите, у этих девочек есть что-то общее, их что-то роднит.
Он сделал паузу и не без торжественности объявил:
— Я покупаю это.
Я замер, ожидая цифры. Но ее не последовало. И по лицу Мэтьюса я понял, что именно о том он и размышляет — сколько заплатить. В самом деле, что он мог стоить, этот маленький набросок? Если б меня спросили, я скорее всего назвал бы сумму достаточную, чтоб раз прилично пообедать. Наверно, и он тоже…
— Как вас зовут, молодой человек? — спросил Мэтьюс.
Я назвал себя.
— Так вот, мистер Адамс, я беру у вас две акварели — девочку и озеро с утками. И даю вам за них двадцать пять долларов.
