Обняв своих подруг за плечи, Тэсс, в патриотическом порыве перепутав страницы истории, заявила:
– Мы показали им второе Ватерлоо!
После убийства Маргоне, пока владельцы гостиницы из Генуи еще не назначили нового заместителя, его функции временно исполнял Ансельмо. Сидя в своем новом кабинете (за стойкой администратора ею заменил Пьетро, а Энрико совмещал обязанности начальника грумов и лифтера), он был застигнут врасплох неожиданым появлением крайне возмущенного Пампарато.
– Значит, мою дочь теперь хотят убить?!
– Спокойнее, Людовико, спокойнее!
– И вы еще смеете говорить мне о спокойствии, когда убивают мою дочь?
– Она просто получила то, что заслужила.
– Если вы так говорите, я ухожу отсюда!
– Ну и проваливайте! Сегодня же вечером, чтобы духу вашего здесь не было, и вашей жены и дочери тоже!
– Что? Вы согласны на мой уход? Вы что, забыли, что "короля кроличьего паштета" знают во всей Италии?
– Плевал я на ваш паштет!
– Этого не может быть! Да вы в своем уме?
– Нет, я уже не в своем уме, и все это из-за Пампарато!
Ансельмо вскочил со своего кресла и, схватив Пампарато за плечо, процедил ему прямо в лицо:
– Заруби себе на носу, придурок: вы, Пампарато, вот где у нас сидите! И ты, и твой паштет из кролика, и твоя дочь, и твоя придурковатая жена! Можете убираться отсюда хоть сегодня, никто об этом не пожалеет! А на кухне тебя сможет заменить любой мальчишка, потому что, если хочешь знать, ты по-свински готовишь, Людовико! А теперь мне некогда развлекаться с тобой, у меня полно работы. Выбирай: либо ты вернешься на кухню, либо можешь собирать свои вещи! Говори, что ты решил, и проваливай отсюда!
Пампарато был мертвенно-бледен. Он посмотрел Ансельмо прямо в глаза.
– Ты оскорбил меня, Ансельмо! Ты оскорбил всю мою семью и мое умение! Однажды тебе придется за это расплатиться! Клянусь святым Репаратом, моим заступником с самого детства! Так вот! Я никуда не уеду и посмотрю, хватит ли у тебя смелости выставить меня за дверь!
– Пошел вон, клоун!
Дон Паскуале долго раздумывал, как ему поступить: попросить ли англичанок вернуться к себе на родину, или подыскать в Сан-Ремо другое жилье, но, не желая ссориться с авторитетными кругами, пригласившими их в Италию, и понимая, что им осталось жить здесь всего лишь какой-то десяток дней, он решил замять скандал. Великодушие директора заставило всех побежденных в этой схватке держаться на той же высоте. Сьюзэн и Фортунато помирились между собой, и он убедил англичанку в том, что между ним и Джозефиной, преследовавшей его, ничего не было. Напуганный столь частыми проявлениями силы Тэсс, Пьетро прохладно относился к англичанке и вновь обратил свой взгляд к Джозефине, надеясь окончательно отвратить ее от Фортунато. Энрико же по-прежнему обожал Мери Джейн и каждый день открывал в ней новые положительные качества, среди которых умение постоять за себя занимало далеко не последнее место.
В одно прекрасное утро Сьюзэн решила, в виде исключения, подольше полежать в постели и заказала себе завтрак прямо в номер. К ее великому удивлению, с подносом в комнату вошла Джозефина. Англичанка сквозь зубы процедила ответ на ее приветствие и, опасаясь нового нападения, решила держаться начеку. Открывая шторы, Джозефина неожиданно спросила:
– Мисс… Почему вы хотите отобрать у нас наших парней?
– Но…
– Вы ведь знаете, что у вас с ними никогда ничего не получится.
– Почему вы так думаете?
Джозефина указала на поднос с завтраком.
– Фортунато никогда не сможет есть по утрам эту гадость, которую вы называете порриджем!
Сьюзэн поняла, что ей предстоит новое сражение за честь и славу английской кухни. Горя патриотическим негодованием, она уже было встала на ноги, как тут Джозефина неожиданно расплакалась, что свело на нет воинственный порыв мисс Рэдсток. Дочь Альбертины, всхлипывая, произнесла:
– Ма ке! А что теперь будет со мной?
– Вы найдете себе другого жениха!
– А мой сын найдет себе другого отца, да?
– Ваш сын?
– Ну, бамбино, которого я сейчас вынашиваю и чей отец – Фортунато.
– Ох!
На этот раз Сьюзэн упала на подушку и обильно смочила ее слезами. Довольная Джозефина вышла из комнаты.
