Пoрог - страница 55

От трамплина снизу подымается Генка. На нем ни снежинки. Значит, не упал ни разу. Мамылин завидует ему.

— Не вздумай с трамплина, — предостерегает его Генка.

Генка для поворота не переставляет лыжи. Прыжок на месте, рывок, и он уже спиной к Мамылину и летит вниз.

Мамылин стоит. Возвращается Копейка.

— Нос отморозишь, — задирает она Мамылина. Мамылин не обращает на нее внимания. Тогда она снимает лыжи, подбегает сзади и толкает его в спину. Мамылин, чтобы не скатиться вниз, садится на снег. Одна лыжа снимается у него с ноги и скользит по склону. Он снимает другую, втыкает вместе с палками в снег и идет вниз подобрать убежавшую. Он слышит позади себя смех девочек.

Малыши бегут ему навстречу, несут его лыжу. Он возвращается на прежнее место, надевает лыжи и снова стоит. И вдруг, сжав зубы, наклоняется, отталкивается палками и скользит к трамплину. Вот он пригнулся, как надо, вот выпрямился, взмахнул руками. Закружилось облако снежной пыли.

Облако рассеивается далеко внизу. Голубая фигурка пытается сесть, но снова падает. И не подымается.

Генка на лыжах подъезжает к Мамылину, поворачивает его на спину. Тот бледен, глаза закрыты. Генка, не раздумывая, начинает делать ему искусственное дыхание. Руки за голову, руки к груди. Руки за голову, руки к груди. И сильнее давит на грудную клетку.

— Хватит, — говорит Мамылин и открывает глаза.

— Ничего не сломал? — Генка помогает ему встать. Подбирает палки. — Эх ты, разве с палками прыгают? Тёфа…

Он ведет Мамылина наверх. Мамылин отстраняет его руку.

— Я сам.

— Сам так сам. И чего тебя на трамплин понесло?

Мамылин выходит наверх, снова надевает лыжи.

— Ты куда? — спрашивает Генка.

Мамылин словно не слышит.

— Ну, нет, никуда ты не поедешь. Только попробуй. Я тебе лыжи переломаю… Ну чего ты из себя строишь?

— Иди ты… — спокойно произносит Мамылин.

Генка хохочет. Никогда он не слышал, чтобы Мамылин ругался. Он даже не думал, что тот знает такие слова.

Мамылин идет на край горы, отталкивается палками и скользит вниз. Сверху хорошо видно, как он взмахивает руками и исчезает в крутящемся снежном облаке.

Слабый ветер срывает с ветвей сосен хлопья снега. Тоня колет дрова. Удар у нее слабый, и полено то и дело, как пьяное, валится в снег. За спиной слышится:

— А ну, дай топорик.

Это Егор. Он красный от мороза, в стеганке, перетянутой в поясе широким солдатским ремнем. Снимает рукавицы, кладет их на снег, берет топор, взвешивает его в руке.

— Разве это топор? Игрушка. Отойди-ка!

Тоня отходит.

— Не сюда. Вон к ограде. Не дай бог, зашибу.

Он вонзает топор в огромный кругляш, крякнув, вскидывает его над головой, ловко переворачивает в воздухе и бьет обухом топора о чурбан. Кругляш со звоном разлетается на две половинки.

— От, видела?

— Ловко.

Егор доволен собой.

— Не девушкиных это рук дело. Ты, когда надо, завсегда говори. Мне это раз плюнуть, а ты себе ноги порубишь. Чем на свадьбе плясать будешь?

— Не будет у меня свадьбы.

— Не зарекайся.

Егор ставит следующее полено, замечает, что Тоне холодно.

— Ты иди к себе. Иди. Прибирайся там или делай что надо. Я сам управлюсь.

Тоня уходит. Через полчаса Егор зовет ее.

— А ну, глянь. Пока хватит, однако? Другой раз я со своим колуном приду.

Относит беремя дров в кухню. Усаживается около дверцы плиты, закуривает.

— Я тебе рыбы принес. Корзинку в сенях поставил.

— Как же ты рыбу ловишь?

— А прямо руками. Сижу у проруби. Увижу — плывет. Я ее — раз… — Егор хохочет.

— Удочкой?

— Удочки — это детство. Сеть я ставлю. Пойдем со мной — увидишь.

— Что ж, пойдем.

Часов в восемь вечера Егор приходит с мешком под мышкой.

— Не раздумала?

Они выходят в темноту. Обледенелой тропинкой спускаются к реке. Чтоб Тоня не упала, он держит ее за руку. Небо мутное. Вдоль реки дует ровный тонкий ветер. Сперва идут дорогой, затем целиной. Тоня старается попасть в след Егора, но шаг у него слишком широкий.

— Зря я лыжи не взяла.

— Тут недалеко.

Ветер жжет лицо. Руки в перчатках она запихивает в рукава. Скоро ли? И как он найдет нужное место? Впереди и вокруг одна лишь мгла.

Странно идти по снегу и знать, что под тобой вода. Под мертвой коркой льда бежит та самая река, которая играла с ней волнами.