Сон № 14. Поездка по Грозному
Скорая помощь стремительно неслась по вечернему городу. В считанные минуты промелькнули трамвайная остановка, ресторан «Вечерний» с гремящей музыкой, Автовокзал с толпами ожидающих. За окном стремительно убегали назад одинаковые дома улицы Левандовского.
Женя лежал, надёжно привязанный к кушетке, подпрыгивая на ухабах вместе с машиной. Ему что-то вкололи и боль немного, самую малость, отступила. Теперь суставы выворачивало, как будто их крутили гигантскими плоскогубцами, а на ухабах в них вонзались гвозди. Сердце работало с перебоями, как испорченный будильник. Сознание Женю вроде бы не покидало, а впрочем, кто его знает? Мыслей никаких не было — одни обрывки.
Надо было раньше.…Всегда так… Листья на клёне уже распустились. Лена, я не специально. Почему же каштаны конские.…Отрезали Мересьеву ноги.… Да вколите вы ещё, гады. Пожалуйста!
«РАФик» вновь вынырнул на Сайханова, обогнал на Минутке двойной «Икарус» с надписью «Утро гор» и, увеличив скорость, помчался по проспекту Ленина. На ровном асфальте машина пошла помягче — «иголки» немного притихли. В открытую перегородку стало слышно, как в кабине шофёра работает приёмник. Диктор что-то сказал, и напористый мужской голос запел под странную дёрганую музыку:
Дороги наши разошлись
И мы не встретимся случайно,
Надежды наши не сбылись
И ненадежны обещанья.
Ты понял, твердою рукой,
Судьба карает безответных
И уповать на бога тщетно —
Богам дороже свой покой.
[25]Почему разошлись? Ведь это же ненадолго — месяц, ну два, как в пятом классе. Можно будет письмо написать.
Промелькнул кинотеатр «Родина» с застывшими пионерами. Им не холодно. А клён сейчас без листьев, ему тоже не холодно. У деревьев не бывает.… Ах, как больно!
Шофёр свернул на Партизанской, поневоле снизив скорость, помчался к трамвайному мосту.
И здесь Партизанская. …Всё время Партизанская. Первый раз встретил, первый раз…Остановку вот перенесли, а всё равно помнится та, рядом со сквером. Быстрее бы!
Трамвайный мост, поворот направо. Институт. Кинотеатр «Челюскинцев». Первомайская — теперь уже рядом. Шофёр покрутил приёмник и чистый женский голос грустно и устало запел:
Святая наука расслышать друг друга
Сквозь ветер на все времена
Две странницы вечных любовь и разлука
Поделятся с нами сполна.
Две странницы вечных любовь и разлука
Поделятся с нами сполна.
Чем дальше живем мы, тем годы короче
Тем слаще друзей голоса.
Действие укола начало проходить, раскалённые иглы опять взялись за суставы. Пока ещё, как бы предупреждая. Но в глазах сразу потемнело. В приёмном отделении моложавый врач усталым голосом уговаривал заплаканную женщину:
— Женщина успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста. Ничего страшного не случилось. В Грозном прекрасные врачи, ничуть не хуже чем в Москве. Через пару неделек будет ваша девочка как новенькая.
Кода дошла очередь Жени, он уже почти ничего не видел, временами терял сознание и желал только одного — чтоб всё это быстрее кончилось. И не важно, с каким результатом. Сил терпеть раскалённые, вибрирующие иголки во всём теле больше не было.
— На что жалуемся? Эй, парень, ты меня слышишь?
— Надо было раньше, — прошептал Женя. — Почему не получается? Наверное,…мне нельзя. Всем можно, а мне.…Не надо было… тогда…лечить. А теперь? Назад нельзя! Губы тёплые…рука. …Не выходит.…И в горн он тоже не дунет… Почему? Я ведь тоже…живой.
— Парень! Что болит? Где больно? Ты меня слышишь?! Что это с ним?
— Чёрт его знает. Что тебе здесь, Москва — диагноз на ходу ставить. Похоже на ревмоатаку.
— Похоже! — передразнил моложавый. — Вы что ему ввели? Сколько?! Так, обожди-ка.
Женя почувствовал холод стетоскопа, попытался сказать про ревмокардит — мышцы не слушались.
— Слушай, обожди! — вспомнил врач скорой помощи. — Тут такое дело, короче. Странный какой-то вызов. Звонок непонятный… Короче, при нём история болезни была Не знаю! Говорю же — странно!. На, держи.
Моложавый мельком глянул в тонкую папку, ещё раз вслушался, матернулся.
