Годы с 400 по 200 г. до н.э. – потерянная эпоха в еврейской истории. Такое впечатление, что в это время не было ни великих радостей, ни великих бедствий, которые евреям бы хотелось отразить в летописи. Возможно, они были счастливы. По-видимому, персы нравились им больше других правителей. Евреи никогда против них не восставали; более того, еврейские добровольцы помогали персам подавить восстание египтян. Евреи были вольны отправлять свои религиозным обряды как в Иудее, так и во всей Персидской империи. Вскоре еврейские поселения возникли во многих местах; процесс формирования диаспоры нашел отражение в Книге Тобита, составленной в Медеве около V в. до н.э. Другим характерным примером является собрание 650 клинописных документов, составленных между 455 и 403 гг. до н.э. в городе Ниппуре, возле которого жил Иезекииль: 8% имен, фигурирующих в этих текстах, – еврейские. Сохранились архивы двух еврейских семей из поселения на Слоновом острове, которые проливают свет на обстоятельства светской и религиозной жизни там. Судя по этим документальным свидетельствам, большинство евреев в диаспоре жили неплохо и были верны своей религии. Эта религия – иудаизм – стала ортодоксальной.
Эти два «затерянных» столетия были хотя и тихими, но отнюдь не малопродуктивными. Именно тогда появился Ветхий Завет примерно в том виде, каким мы его знаем. Это стало необходимым в силу самой природы новой иудейской версии веры израильтян, которую Неемия и Ездра установили в восстановленном Иерусалиме. В главе 8 Книги Неемии описано, как весь народ собрался пред Водяными воротами, чтобы послушать чтение «книги закона Моисеева». Читал книжник Ездра, стоя «на деревянном возвышении, которое для сего сделали». В результате чтения, которое всех глубоко взволновало, был торжественно заключен новый завет, и соответствующее обязательство взяли и подписали все мужчины и женщины, их сыновья и дочери, что считали себя истинно верующими, «все, которые могли понимать».
Если охарактеризовать его кратко, то новый завет, провозгласивший иудаизм официально и формально, был основан не на откровении и проповеди, но на письменном тексте, точнее говоря, на официальном, авторизованном, точном и выверенном тексте. Это, в свою очередь, означало сортировку, отбор и редактирование обширной литературы по вопросам истории, политики и религии, которую к этому времени наполнили евреи. Они владели грамотой на весьма раннем этапе своей истории. В Книге Судей рассказывается, как Гедеон, будучи в Сокхере, захватил местного юношу и стал расспрашивать его об этом месте, после чего юноша написал ему список местных князей и старейшин в числе семидесяти семи человек. Представляется вероятным, что большинство крестьян умели в той или иной степени читать. В городах же уровень грамотности был просто высоким, и многие из горожан выступали в роли писателей, фиксируя истории, которые они слышали, либо рассказы о собственных приключениях, причем записи эти могли носить как духовный, так и светский характер. Записывали проповеди сотен пророков. Число историй и хроник было невероятно велико. Израильтяне не были великими ремесленниками, художниками или архитекторами. Но писательство было их национальной привычкой, чтобы не сказать – одержимостью. Можно считать, что хотя бы с точки зрения количественной они породили величайшую литературу древности, лишь малой частью которой является Ветхий Завет.
Евреи ставили во главу угла дидактические задачи литературы и ее общественный характер. Для них она не являлась актом потворства своим личным желаниям. Основная часть книг, составляющих Библию, приписывается конкретным авторам, однако у евреев было принято общественное одобрение и утверждение священных книг. По сути, основа их литературы всегда носила общественный характер, а потому и находилась под общественным контролем. В своей апологии еврейской веры, «Contra Apionem», Иосиф так формулирует этот подход:
«Мы считаем, что не каждому можно быть летописцем… Это – привилегия пророков, которые получают знание о самой далекой и древней истории благодаря божественному вдохновению, снизошедшему на них, а также посвящают себя добросовестному описанию событий своего времени по мере того, как они происходят… Поэтому мы не располагаем неисчислимым количеством взаимно противоречивых книг. Наши книги, по справедливости общепринятые, числом двадцать две, содержат летопись всех времен».
