Семья, из которой он происходил, вполне могла обеспечить себя, включая своих ученых членов, успешной торговлей. Как правило, сведения, которыми мы располагаем об отдельных евреях и даже о крупных общинах, со II века н.э. по начало нового времени, достаточно обрывочны. Евреи перестали записывать свою историю, а их неупорядоченное и бродячее существование в условиях преследования привело к тому, что уцелело совсем немного документов. К счастью, мы довольно много знаем о Маймониде и окружавшей его еврейской среде в Египте XII века. Во всех синагогах была комната под названием гениза. Эта комната служила для хранения старой ритуальной утвари и молитвенников, которые хотя и были уже непригодны к использованию, но, согласно еврейским законам, не могли быть уничтожены, так как содержали имя Бога. Эти кучи полусвященного хлама зачастую содержали массу документов, в том числе и светского характера. Сырость и гниение приводили к тому, что в течение 1-2 поколений прочитать их становилось невозможно. К счастью, Египет с его удивительно сухим климатом славится среди ученых тем, что там могут сохраниться документы на бумаге и папирусе, составленные за тысячу лет до нашей эры, а то и раньше. В Фустате Маймонид занимался богослужением и преподавал в синагоге Ездры, которая была построена в 882 г. на развалинах проданной евреям коптской церкви. Гениза размещалась на чердаке; там практически в неприкосновенности сохранялось огромное количество средневековых документов до самого конца XIX века, когда видный еврейский ученый Соломон Шехтер занялся их систематическим исследованием. Около 100 000 листов попало в библиотеку Кембриджского университета, примерно столько же хранится в академических центрах мира. Они являются почти неисчерпаемым источником информации. Крупнейший ученый С. Д. Гойштейн блистательно воспользовался ими, чтобы воссоздать общество XI-XII веков, которое служило фоном работы и идей Маймонида.
В каирской генизе содержится не менее 1200 полностью сохранившихся деловых писем, которые показывают, что египетские евреи, включая Давида, младшего брата Маймонида, путешествовали на довольно внушительные расстояния, перевозя самые разнообразные товары. Типично еврейским товаром были краски, но не пренебрегали они и текстилем, медикаментами, драгоценными камнями и металлами, а также парфюмерией. Ближайшим торговым районом был Верхний и Нижний Египет, побережье Палестины и Дамаск в Сирии. Один крупный торговец из Фустата, Моисей бен Иаков, занимавшийся сушеными фруктами, бумагой, маслом, травами и монетами, так часто бороздил этот район, что получил кличку «Челнок». Однако записи, сделанные сыном Маймонида Авраамом, показывают, что купцы из Фустата добирались даже до Малайзии; упоминается даже человек, который умер на Суматре. Масштаб торговли также был вполне внушительным: так, крупный купец XI века Иосиф ибн Авкал перевез как-то за один раз партию из 180 тюков товара; его связи позволяли ему действовать в качестве официального агента двух крупных вавилонских академий, развозя их постановления по всему еврейскому миру. В пределах досягаемости могла быть даже маленькая община где-нибудь в Индии, хотя времени на это требовалось порядочно: скажем, добраться от Каира до Суматры можно было за 4 месяца.
Давид Маймонид пропал в одном из таких путешествий. Сохранилось письмо, направленное им старшему брату, в котором он перечисляет различные неприятности, приключившиеся с ним в Верхнем Египте, откуда он направился к Красному морю, чтобы отплыть в Индию. После этого наступило молчание. Маймонид писал:
«Самая большая неприятность, выпавшая на мою долю в жизни, худшая из всего, это гибель святого человека (да будет благословенна память о нем), который утонул в Индийском море вместе с деньгами, что принадлежали мне, ему и другим людям, и оставил меня с маленькой дочерью и его вдовой. Получив это ужасное известие, я заболел и пролежал в постели около года, страдая от язв, лихорадки и тоски и едва не впав в полное отчаянье. Минуло около восьми лет, но я все еще скорблю и не могу утешиться. Да и как я могу найти утешение? Он вырос рядом со мной, был моим братом и учеником, торговал и зарабатывал на жизнь, так что я мог спокойно сидеть дома. Он был весьма сведущ в Талмуде и Библии, хорошо знал грамматику [иврита], и смотреть на него было радостью моей жизни… Стоит мне увидеть сделанные им записи или письмо, сердце мое разрывается и печаль возвращается ко мне. Короче, «с печалью сойду к сыну моему в преисподнюю».
