Инспектор и Рональд стояли рядом с виселицей, причем последний украдкой подмигнул Роджеру, отчего тот ощутил легкую неловкость.
— Мы говорим о кресле, мистер Шерингэм, — объяснил инспектор немного смущенно и указал на кресло, лежащее на боку под самой виселицей.
Легкая тревога кольнула Роджера в грудь, но он ответил достаточно непринужденно:
— Да? И что же с ним такое?
— Видите, сэр, как оно лежит — точно под веревкой. Я провел замеры, и получатся, что бедная женщина легко смогла бы встать на него. Все эти прутья выдерживают даже мой вес — я пробовал, — так что ее бы тем более выдержали.
— Да, понимаю, о чем вы, — но, возможно, ею передвинули.
— Вот об этом-то я и хотел спросить у вас, мистер Шерингэм. Не было ли оно, на ваш взгляд, передвинуто прошлой ночью, когда вы и мистер Стреттон снимали бедную женщину с веревки?
Роджер посмотрел на Рональда так красноречиво, как только осмелился. Не хотелось бы, чтобы его ответ разошелся с тем, что мог рассказать Рональд.
— Трудно сказать, — ответил он осторожно. — Не помнишь, Рональд, его, случайно, не двигали?
И к ужасу Роджера тот весело отвечал:
— Вот уж чего не могу сказать. Кстати, я как раз говорил инспектору — я не помню, чтобы оно вообще тут валялось, когда мы снимали тело.
После секундного остолбенения, вызванного подобной тупостью, Роджер овладел собой.
— Значит, не помнишь? А я вроде бы припоминаю. Оно как раз оказалось у нас под ногами. Да, думаю, инспектор, кто-то из нас отпихнул его в сторону.
— Да, я понимаю, сэр, — согласился инспектор с некоторой озабоченностью в голосе, — но зачем его вернули обратно?
— О, ну может быть, кто-то снова пихнул его назад. И вообще, неужели это так уж важно?
— Нет, мистер Шерингэм. По-видимому, нет. Просто с этим креслом у меня была некоторая неясность, и я думал, вы смогли бы дать мне дополнительную информацию.
— Видите ли, инспектор, это не такая вещь, о которой можно сказать наверняка. Смею заметить, мне следовало точно запомнить местоположение кресла, когда мы пришли сюда с мистером Стреттоном, но боюсь, меня в тот момент куда больше заботило, жива ли миссис Стреттон и можно ли ее еще спасти.
— Да, сэр, разумеется. Я вас прекрасно понимаю. Конечно же, это совершенно не важно.
— И еще имейте в виду, что тут была большая суматоха. Мистер Стреттон, я, мистер Уильямсон и мистер Николсон. И полная темнота. Нет, думаю, это даже удивительно, что кресло сместилось совсем недалеко от своего первоначального места — оно легко могло бы оказаться в садике внизу.
— Да, без сомнения, вы правы, мистер Шерингэм, — согласился инспектор и что-то записал в своем блокноте. Но убежденности в его голосе было меньше, чем хотелось бы Роджеру.
Наконец Рональд Стреттон, который явно веселился, наблюдая за этой беседой, — произнес:
— Так это все, о чем вы хотели спросить у мистера Шерингэма, инспектор?
Все это очень мило, дорогой мой Рональд, думал Роджер, но есть такая штука — самонадеянность. Поразительно, как люди ухитряются спотыкаться об это кресло — то Колин, то вот теперь Рональд. Этот-то, очевидно, просто до сих пор не понял всей его важности.
— Да, по-видимому, это все, мистер Стреттон, благодарю вас, — ответил инспектор, как показалось, не очень уверенно.
— Вы тут уже все закончили?
— На настоящий момент — да, сэр.
— В таком случае пойдемте вниз и позвольте мне угостить вас, стаканчиком пива. Дело-то к полудню.
— Спасибо, мистер Стреттон, я бы охотно принял ваше приглашение, но мне надо к суперинтенданту. Сейчас переговорю с констеблем и тут же уезжаю.
Инспектор отошел в сторону и что-то сказал подчиненному вполголоса. Ни Роджер, ни Стреттон не расслышали его слов, да и не пытались.
— А ты, конечно, выпьешь пива, Роджер? — предложил Рональд, причем прозвучало это скорее как утверждение.
— Спасибо, — согласился Роджер. — Обязательно.
— Я вернусь сюда, как только провожу инспектора.
— Нет, — ответил Роджер. — Я спущусь с тобой.
Потому что нужно, чтобы закрытая дверь отделила их двоих от остального мира: настало время сказать Рональду пару крепких слов на предмет его идиотизма, а в бывшем баре теперь стало уже слишком людно.
