— К тому времени, пока он все это передумал, она успела бы снова спустилась в бар хлебать свое двойное виски без содовой.
— Идиот! Все это пронеслось в его голове за десяток секунд. Думать времени не было — не то бы он никогда этого не сделал. Итак, он заманивает ее под виселицу, точнехонько под петлю. А потом… Сильному мужчине хватит и секунды — она даже не успела ничего понять, не то что завизжать…
— Что ж, доводы сильные, — рассудил Колин.
— Но против меня — сильнее?
— Говорят же тебе, я все забыл. Но довольно, Роджер, ты прекрасно знаешь, что все это одни догадки. Доказательств у тебя ни на грош, и к тому же вот ты говоришь "улизнуть из дома под предлогом вызова к больному". Но ведь он правда уехал на вызов. Так что там, на крыше, его не было. Мы же все сами видели, как он уходил.
— А потом мы ушли в зал. Все вместе! А Чалмерс ведь мог снова подняться, правда?
— Слушай, старик, это сплошное гаданье. Подняться он, конечно, мог. Но где улики, хоть одна, крохотная, в подтверждение того, что это сделал он?
— Между прочим, Колин, одна крохотная улика имеется. Я не настаиваю, будто она доказывает, что Чалмерс в самом деле снова поднимался на крышу, когда мы все ушли в зал; однако она подтверждает, что на крыше этим вечером он все-таки был. Миссис Уильямсон нашла в зимнем саду его трубку. Рональд ее опознал.
— Ха! Он мог забыть ее там когда угодно.
— Мог, правда. И забыл. В том-то и штука. Я не предполагаю, что он забыл трубку именно тогда и что беседа с миссис Стреттон происходила именно в зимнем саду. Я считаю, он забыл ее там раньше, а отправившись по вызову, возможно уже в машине, хватился, а трубки нет. Тут-то он и вспомнил, где ее оставил. И помчался за ней наверх. Мы знаем, что парадная дверь всю ночь не закрывалась на засов, так что войти не представляло труда. А в зимнем саду, помимо трубки, он обнаружил миссис Стреттон, сильно не в духе. Возможно, они немного поговорили, прежде чем выйти на крышу. Как бы то ни было, миссис Стреттон так подействовала на него, что он снова забыл трубку. Однако говоря о миссис Стреттон, — ядовито заметил Роджер, — я бы не удивился, узнав, что в зимнем саду ее вовсе не было. Куда больше в ее духе — выйти на холодную-холодную крышу и демонстративно простудиться, дабы умереть всем назло от воспаления легких — в надежде, что прежде, чем это случится, кто-нибудь придет и застанет ее за этим занятием, к ее вящей славе.
— Опять сплошные догадки!
— Охотно допускаю. Но если обзывать догадками всякую теорию, даже если я могу ее подкрепить наблюдаемыми фактами и логическими построениями, то мы далеко не уйдем.
— Нет-нет, я ничего такого не имел в виду. Но хотелось бы побольше доказательств. Не отрицаю, ты привел сильные доводы против Чалмерса. Но все упирается в одну мелочь, не так ли? Он должен был это сделать еще до своего выезда по вызову.
— Верно, — признал Роджер. — Судя по времени смерти, она умерла максимум через полчаса после того, как покинула зал, а Чалмерса не было целый час. Да, если это сделал он, то непременно до отъезда.
Колин не без усилия поднялся с кресла, потянулся, ухмыляясь:
— В общем, так. Я пока помалкивал, чтобы не портить тебе удовольствие. Но боюсь, Роджер, сейчас я доводы твои обрушу. Предлагаю пари — пять фунтов против шести пенсов — что Чалмерс уехал на вызов еще до того, как миссис Стреттон вообще покинула зал. Как, идет?
Лицо у Роджера вытянулось.
— О, господи, да, наверное, ты прав, Колин. Прав, конечно же! Ну да, я отчетливо помню. Она же завела речь, что, мол, хочет домой, как раз после того, как Чалмерс уже вышел, а с этого и началась вся катавасия. Будь ты неладен, Колин, кажется, крышка теории.
— Ага! — торжествовал Колин.
— А впрочем, так ли уж и крышка? Погоди-ка. Ведь говоря, что Чалмерс должен был это сделать до отъезда, я исходил из предположительного времени смерти. А если это предположение заведомо неверно? У нас ведь есть только свидетельство самого же Чалмерса, а он мог назвать нам такое время, какое его устраивает.
— Нет, тут ты снова не прав, Роджер. Митчелл ведь то же самое подтвердил.
