— Будь ты неладен, Колин, теперь уж мне придется найти того, кто это сделал. Не хватало еще, чтобы ты всю оставшуюся жизнь считал меня убийцей! Так что спать мне нынче уже не светит, и тебе тоже — за твою чертову инициативу!
— Да я-то тебе зачем?
— А помогать. Так что лучше сразу перейдем к делу.
Но к делу они перешли не сразу. Какое-то время оба сидели молча, и каждый думал о своем.
Потом Колин поднял взгляд на Роджера.
— Знаешь, Роджер, интересно получается. Ведь это в самом деле убийство, так? Ты уверен?
— Абсолютно. И никак иначе. Гипотетическое преступление, о котором я, как последний дурак, толковал тебе в зимнем саду, произошло на самом деле. Кресла там не было. Это я его туда поставил.
— Но зачем? Вот чего я и не могу взять в толк. Зачем?
Роджер снова попытался объяснить зачем.
— Ты об этом еще кому-нибудь уже успел протрепаться?
— Нет, — Роджер поморщился.
— Ну, так что же ты надумал? Выкладывай, а я тебе помогу. Да, старик, дела! Надеюсь, это не крошка Рональд — потому что он мне нравится!
— Нет, — в раздумье проговорил Роджер, — это не крошка Рональд.
— Так по-твоему, это еще кто-то? Есть идея? Давай выкладывай, Роджер. Это здорово!
— Да, идея есть. Помнишь, что я тебе говорил в зимнем саду — о человеке, действовавшим не из материальных, а из идейных соображений?
— Еще бы. И кого же ты имел в виду?
— Понимаешь, у меня выстроилась некая теория, и я решил попробовать, как она тебе понравится.
— Она мне очень даже понравилась. Особенно то, как ты все повернул.
— И мне, Колин. Я почти уверен, что знаю, кто удавил Ину Стреттон.
— Черт побери! Ну, и кто же?
— Доктор Филип Чалмерс, — ответил Роджер.
* 5 *
— Фил Чалмерс? — недоверчиво откликнулся Колин. — Ой, да ладно тебе, Роджер. Он отличный парень.
— Поэтому-то я его и подозреваю, — поддел его Роджер. — Во всяком случае, отчасти поэтому. Видишь ли, иного мотива у него нет.
— Нет, это ты уж слишком глубоко копаешь. Я что-то не пойму.
— Ну как же. — И Роджер принялся с жаром растолковывать. — Чалмерс старинный друг Стреттонов. К тому же врач. Стало быть, насчет Ины Стреттон понимает лучше других: что она превращает жизнь любого оказавшегося с ней рядом человека в пытку и что исправить положение нет никакой надежды. Кстати, он знает, что миссис Стреттон самое место в желтом доме, но что упечь ее туда невозможно. Далее. Чалмерс особенно дружен не с Рональдом, а с Дэвидом Стреттоном. При этом Чалмерс, как ты выразился, отличный парень. Невозможно, чтобы он не переживал и не тревожился оттого, что жизнь его закадычного друга Дэвида превратилась в ад по вине никчемной бабенки. Он наверняка очень ему сострадал. Полагаю, пока что возражений нет?
— Хорошо, допустим. А дальше?
— Ну, вкратце так: этой ночью он увидел возможность избавиться от этой женщины — и воспользовался ею.
— Ха!
— Погоди-ка. Я сказал — увидел возможность. Я ни на минуту не предполагал, что Чалмерс заранее планировал избавиться от Ины Стреттон. Он не из таких. Не способен замыслить преступление, тем более убийство. Но с другой стороны, человек он решительный. И если возможность представится сама, мне кажется, он ее не упустит. Надо еще иметь в виду, что в этот вечер он насмотрелся достаточно, чтобы почувствовать крайнее возмущение и обиду за Дэвида. Ведь миссис Стреттон выставила себя на посмешище, верно? И Чалмерс, как настоящий друг, разделил с Дэвидом весь стыд и неловкость. Пожалуй, он переживал даже больше — Дэвид, похоже, давно притерпелся к публичным выходкам своей супруги. Не надо на меня так смотреть, Колин. Все это вполне вероятно.
— Хорошо, допустим. Тогда что это была за возможность? Как он это сделал?
— Мне представляется, они оказались на крыше вдвоем. Стояли, наверное, опершись на парапет, и она изливала ему свои откровения, — так же, как и большинству присутствовавших. Может, даже пыталась склонить его заняться с ней любовью.
— А, будет тебе, Роджер. Давай к делу.
— Известно, что женщины это умеют, — сухо заметил Роджер. — Во всяком случае, в своих домогательствах она вышла за те пределы сдержанности, которые именуются здравыми. Были они оба неподалеку от виселицы. Чалмерс видит, что чучело женщины-повешенной свалилось на крышу; соломенная шея не выдержала. И тут вдруг мысль — одна женщина заменит другую! Он озирается. Порядок. Похоже, никто сюда больше не придет — слишком холодно. А после того, как он ее вздернет, ее еще долго не хватятся. Улизнуть из дома под предлогом вызова к больному — и он в полной безопасности. Она весь вечер долдонила о самоубийстве — значит, все и спишут на самоубийство. А Дэвид сможет наконец пожить по-человечески, и еще с полдюжины людей смогут отныне спать спокойно. О ней ни одна душа не пожалеет. Это будет лучшая операция всей его жизни.
