Комбат и начальник штаба вместе наметили по карте выгодный маршрут до небольшого села напротив города Сороки. Надо было проехать по левому берегу около пятидесяти километров на север. Потом еще более ста на юго-восток до станции Врадиевка.
Пришлось по тревоге поднять отдыхавшую роту понтонеров и роту машин понтонного парка. Им на выполнение задания отводилось около двух суток. Батальон оставался без спецмашин и с небольшой частью личного состава. Риск большой. Вдруг роты, отправляемые по распоряжению Фисюна, не успеют вовремя вернуться? Было над чем задуматься. Но и не вывезти резервный парк тоже нельзя.
Через тридцать минут подразделения, поднятые по тревоге, начали марш. Повел их майор Лофицкий.
— Николай Александрович, — впервые назвал майора по имени и отчеству комбат при расставании, — постарайтесь скорее отправить машины назад: через трое суток мы должны уйти отсюда.
Тем временем Фисюн, плотно закусив яичницей и поджаристыми ломтиками сала, вернулся в штаб. Корнев доложил ему о начале выполнения его распоряжения. Но подполковник заторопился и, что-то пробормотав про неотложные дела, распрощался. Капитан недоуменно пожал плечами. Подошел к окну и вдруг заметил, как из ворот штаба выезжает «пикап». Вышел во двор и увидел шофера Башару у старенького легкового газика. Хотя и догадался, что произошло, все же спросил:
— Так что же все это значит? Кто на вашей машине поехал?
Башара дрожащим от обиды голосом доложил:
— Подполковник приказал поменяться машинами с его шофером Заболотным. Сказал, что капитану не положено иметь машину лучше, чем у подполковника. Я хотел доложить вам, но он меня по стойке «смирно» поставил.
Капитан выругался про себя, а вслух сказал:
— Все правильно, Башара. Проверьте лучше, что за драндулет мы с вами получили.
Неожиданно в штабе появился политрук Тарабрин:
— Капрал исчез ночью. Видимо, учуял неладное. Вся надежда теперь на пограничников. У них связь работает по всему берегу. Словесный портрет уже передал.
Против ожидания наводка моста сокращенным расчетом прошла хорошо. С Тарабриным Соловьев прислал короткое донесение: «Мост заминирован. Его своевременный взрыв обеспечу с одним взводом, остальных верну в батальон».
С наступлением темноты непрерывным потоком пошли через мост машины и повозки. Видя, что здесь все нормально, Корнев направился в штаб. Как из-под земли вынырнул Тарабрин и сообщил:
— Пограничники поймали гада. В восемнадцати километрах от нас. Везут сюда.
Тарабрин отправился за дезертирами, находящимися в подвале церкви, а Корнев занялся подготовкой машин для отправки всех арестованных в особый отдел штаба 9-й армии.
Вскоре привезли беглеца. Сначала он держался спокойно. Увидев, как в машины сажают его подручных и тех, кого считал бежавшими домой, выругался и стал бешено отбиваться ногами. Его скрутили веревкой и, как куклу, сунули в машину.
— При попытке к бегству — стрелять без предупреждения! — объявил конвойным Тарабрин.
Хлопнули дверцы кабин, и урча машины тронулись.
А в это время лейтенант Сундстрем, в течение пяти суток выполнявший распоряжение штаба округа, закончил со своей командой вывозку парка Н2П на левый берег Днестра. Кроме того, переправил оружие и остальное имущество со складов полка. Утром на правом берегу, с нагорной части города, начали рваться мины, а немного погодя ближе к берегу раздались треск мотоциклов и беспорядочные пулеметные очереди. В город вошли румынские солдаты. Сундстрем, наблюдая в бинокль за улицами, увидел, как замаячили солдаты по дворам в своей приметной зеленовато-табачного цвета форме.
В это время к Сундстрему подбежал боец и, мешая русские слова с молдавскими, стал сбивчиво докладывать.
Лейтенант с трудом понял, что какой-то подполковник отбирает у него зенитно-пулеметную установку и требует у недавно переправившегося сюда отряда ополченцев, возглавляемого секретарем райкома, сдать оружие.
Сундстрем поспешил следом за бойцом. Около одной из хат небольшого села, к которой тянулись провода полевых телефонов, стояло несколько военных и, как сразу узнал Сундстрем, все городское начальство. Секретарь райкома доказывал подполковнику:
