Ноздри Аси затрепетали от гнева.
– Ну, раз цветы предлагают, тогда да, – презрительно скривила губы она, всем своим видом выражая невысокое мнение об этих растениях. – Чича Косой там такой замечательный букет подхватил, что ни одна знахарка излечить не берется, а на мага годового жалованья не хватит. Может, пойдешь, проверишь?
В довершение своих слов она метнула в сержанта чернильницу. Мужчина ловко увернулся от снаряда, а вот стоящий за ним стражник не успел. Раздался металлический звон, и по кирасе потекли черные чернила. И тут началось.
Один из стражников схватил ближайшую к нему девочку. Та не растерялась и для начала огрела противника половником, а следом звонко ударила кастрюлей по шлему, наградив легкой формой контузии.
– Властям сопротивляться?! – возмущенно возопил тот. – Да я тебе… Я тебе… покажу.
Что конкретно он собрался показать, так никто и не узнал. Работницы дома терпимости слишком близко к сердцу приняли угрозу стражника, пространно сообщив ему, что, во-первых, ничего показывать не позволят, а во-вторых, сами много чего предъявить могут, но не бесплатно. Потому как бесплатно радовать ни глаза, ни другие органы осязания не намерены.
– Сдурели, девки? – осторожно осведомился сержант.
М-да. Переговорщик из него никакой. Критика еще больше раззадорила девочек, и половником огреб уже сержант. Он еще порывался что-то сказать, но не вышло. Возмущенные дамы нашли сразу четырех козлов отпущения и тут же сплотились против них. Оказавшись в меньшинстве, стража вяло отмахивалась от кастрюль алебардами, понемногу отступая к двери. Ускоряясь шаг за шагом, пятясь, они практически выбежали во двор, куда как раз в этот момент въехала телега с объемистой бочкой. Правивший гнедой клячей седоусый крестьянин вытаращил на стражников глаза, попытался затормозить, но не тут-то было. Смирная на вид лошадка испугалась, заметалась в оглоблях, поднялась на задние ноги, забила передними копытами в воздухе, издала пронзительное ржание и рванула в сторону со всех ног. Старая телега не была рассчитана на резкие маневры. Что-то там хрястнуло, треснуло, и дальше лошадь побежала вместе с оглоблями в одну сторону, а телега поехала в другую. Надо отдать должное вознице, он до последнего пытался взять ситуацию под контроль, да так и поехал пузом по грязи, судорожно сжимая в руках бесполезные вожжи.
Нашей четверке ничего не оставалось, как пристроиться в хвост нападавших. Не знаю, на что рассчитывала Эльфа, а вот я планировала смотаться под шумок. Но события продолжали стремительно развиваться. Тяжелая бочка с треском сорвалась с креплений и покатилась в нашу сторону. Норандириэль с Акиэлем тонко взвизгнули и дружно прыснули в разные стороны. Вот малахольные, но как синхронно вышло. Загляденье. Как год репетировали. Я малодушно замерла на пороге. Бежать в первые ряды и бодаться с бочкой – глупо. Да и не мое. Это мечи периодически предлагают геройски пасть в битве с превосходящими силами противника. И то в последнее время предпочитают помалкивать. Подозрительно, кстати. Назад бежать – тоже не вариант. Я с таким трудом покинула дом терпимости, что возвращаться обратно уже не просто плохая примета. В отличие от меня, оставшиеся девушки не стали дожидаться, пока тяжелая бочка раскатает их в несколько ковриков, с визгом рванули в разные стороны, бряцая своим оружием и отмахиваясь подушками чисто на всякий случай. Я нервно дернулась в одну сторону, потом в другую и замерла, не в силах отвести взгляд от неотвратимо приближавшейся бочки, как олень в свете автомобильных фар.
Ситуацию неожиданно спасли доблестные стражники. Они не посрамили честь защитников мирных граждан Бобровых запруд, развернулись к опасности и гордо встретили ее лицом к лицу, приняв взбесившееся изделие бондаря на алебарды.
Крак – дружно хрустнули древки алебард.
Хрясь – не выдержали доски напора.
Сквозь образовавшиеся щели хлынуло нечто темное, вязкое, пахучее: то ли деготь, то ли смола – пойди разбери, но стражников заляпало знатно. Бросивший вожжи крестьянин, кряхтя поднялся на колени, затем встал, потирая поясницу, и выдал длинную нецензурную тираду в адрес обнаглевших стражников, пугающих лошадей честных граждан. К критике присоединились девушки с подушками, кастрюлями, половниками наперевес. Стражники отбивались как могли, но оказались в меньшинстве и вынуждены были отступить к воротам. Еще не стремительное бегство, но все шло к тому. В воздух поднялся пух от распоротых алебардами подушек. Перья липли к испачканным доспехам, нагло лезли в носы, заставляя чихать обе противоборствующие стороны.
